Лариса Соболева - Убийство по Шекспиру

— Сажают за преступление, — объяснила Волгина с милой улыбкой на устах. — А у вас в театре совершено несколько преступлений и зафиксированы факты покушения. Вы сказали Анне, что у нее есть повод убить обоих Ушаковых, потому что Виталий Ушаков бросил ее, вернулся к жене. И потребовали докладывать все о Юлиане Швеце, в этом случае вы обещали не рассказывать следствию, что видели, как она брала в руки бокал. (Все мгновенно уставились на Анну, отчего девушка потупилась.) Человек, использующий ситуацию в свою пользу, заслуживает стать… подозреваемым. (Все теперь уставились на Подсолнуха.)

— Интересно, — заерзал он, — она брала в руки бокал, а я попадаю в подозреваемые?

— Да, она пила из бокала и брала его в руки последняя, перед тем как его вынесет на сцену Ушакова, — подтвердила Волгина.

— Значит, это Анна, — подвел итог Кандыков и неприязненно уставился на девушку. Он ведь тоже получил подарок, результата экспертизы не знал, потому был уверен, что в его коньяке тоже яд.

— Может, Анна, может, нет… — усмехнулась Волгина, впиваясь желтыми глазами в труппу. — Допустим такой вариант: настоящий преступник видел, как Анна пила из бокала, наверняка надеялся, что это еще кто-нибудь заметил, например Кандыкова. А потом успел бросить яд в бокал, проходя мимо. Вскоре Ушакова взяла поднос и вышла на сцену.

— Я видел Анну, значит, это я, — негодуя, произнес Подсолнух. — Не имеете права обвинять без доказательств. У меня нет… мотива, как вы говорите!

— Есть, — тут же подхватила Волгина. — Вы мечтаете стать руководителем в театре, чему активно воспротивились бы Ушаковы. Избавившись от них, вы одновременно нанесли удар по Эре Лукьяновне, так как в театре произошло убийство — это просчет директора. Но вам мешает и Юлиан, потому что он ближе к директорскому креслу и так же, как вы, жаждет его занять. Вам нужен был компромат на него, поэтому вы шантажировали Анну Лозовскую.

— Бред! — прорезался голос у Подсолнуха. — Бред чистой воды!

Никто из артистов не верил ему. В глазах труппы сверкало: это ты!

— Да не я, клянусь! — закричал Подсолнух, раскрасневшись и покрывшись потом.

— Успокойтесь, — пристально глядя на Подсолнуха, сказала Волгина. Куда там — успокойтесь! Подсолнух был в полуобморочном состоянии, Оксана слегка его пожалела. — Открываю карты. Яд бросила женщина. Та женщина, которая отправила по почте подарки многим из присутствующих.

— Тогда выходит, это я! — захныкала Кандыкова. — Подсолнух не бросал. Анна пила и не умерла, остаюсь я! Женя, ты слышишь?

— Гражданка, да остановитесь вы! — раздраженно бросила Волгина. — Наверное, не все знают, что на бандеролях есть обратные адреса. Адрес Марии Рубан и адрес Николая Лопаткина.

Головы артистов лихорадочно поворачивались в сторону Лопаткина, затем в противоположную — к Рубан. Коля всплеснул руками:

— Опять я! Да не травил я! Мне все ясно. Это потому, что я неудачник.

Рубан недвижимо сидела на стуле с прямой спиной, будто проглотила кол, и молчала, глядя в пол. Лицо ее представляло собой застывшую маску — казалось, она и не мигала.

— Маш, ты, что ли, нас травишь? — спросила Клава, наклонив голову, чтоб лучше видеть Рубан.

Мария Федоровна метнула в нее затравленный взгляд.

— Это была женщина, — растягивала слова Волгина, — в зеленом пальто, какое было надето на Карине Гурьевой во время опознания.

— Карина?! — ахнул Лопаткин. — Ты?!

— А я был уверен, что она мстить будет, — просипел Подсолнух, у него снова пропал голос. — Посмотрите на нее, сидит, вся из себя бизнесменша! Думаешь, откупишься?

Карина действительно сидела независимо, скрестив на груди руки и закинув ногу на ногу. Она одарила презрительным взглядом не только Подсолнуха, но и остальных. Ей уже было известно имя убийцы, поэтому она еще и кривила губы в брезгливой улыбке. Перед ней извинились Волгина со Степаном и просили поприсутствовать на аутодафе. Очень уж Волгиной хотелось преподать урок артистам.

— Вы так уверены, что это сделала Гурьева? — Оксана с сожалением обвела взглядом компанию артистов. — А ведь вы с ней работали в течение многих лет, неужели она так плохо себя зарекомендовала, что вы считаете ее отравительницей своей подруги? И даже не вспомнили, что Гурьевой и близко не было на момент смерти Ушаковых. И потом, надо иметь мотив, не так ли?

— У нее-то мотивов хоть отбавляй. И пальто Гурьевой! — привел веский аргумент Подсолнух.

— Хм, — снисходительно усмехнулась Волгина. — Пальто можно… попросить. Например, у дочери Карины. (Все снова страшно напряглись.) Дело в том, что женщина, отправившая бандероли, не рассчитала, что старое пальто Гурьевой, которое она давно не носила, нечаянно всплывет. Женщина не предполагала, что ее, а вернее, пальто запомнит приемщица посылок на почте, а также вспомнит очень важную деталь…