Лариса Соболева - Убийство по Шекспиру

— Я? — побелел тот. — Я… записал телефон на сигаретах. Было темно, а на стол падал свет со сцены… я положил пачку на стол…

— Когда это было? — перебил его Степа.

— Сейчас припомню… — разнервничался Башмаков. — Шла первая картина второго акта. Я как раз после антракта вышел на проходную и позвонил по делу… за кулисами нет телефона. Я узнал номер… а записать было некуда. И кончились чернила в авторучке у дежурного… Я вернулся на сцену, попросил у Кандыковой авторучку…

— Да, так и было, — подтвердила Катерина. — Он что-то писал на пачке…

— И незаметно бросил ядика, хи-хи-хи.

Напряженную атмосферу разрядила Клава. Кто-то нервно засмеялся, кто-то шикнул, кто-то закатил глаза к потолку, мол, Клавка уже готовая.

— Я не бросал! — взвизгнул Башмаков. — Мне незачем бросать!

— Ну почему же? — подала голос Волгина. — Ушаков был конкурентом многим мужчинам в театре, я имею в виду актерам. Да и вашей жене Ушакова составляла конкуренцию.

— Это еще не повод! — взлетела со стула Нонна. — Я играла больше Ушаковой, нам незачем было их травить. Вы забыли, нам тоже прислали яд в коньяке!

— В вашем коньяке яда не оказалось, — успокоила ее Волгина. Нонна не успокоилась, пыхтела и невнятно что-то мямлила дребезжащим голосом.

— Вы не волнуйтесь, — сказал ей Степа. — После вашего мужа к столу подходил… например, Лопаткин. Правда, Николай?

— И кто меня заложил? — встрепенулся Коля, осматривая коллег.

— Ну я, — ответила Катерина Кандыкова. — Я про всех рассказала, кого видела у стола. А что, молчать должна? Извините, кто-то нас кормит ядом, а я должна молчать? Чтоб и моего Женю, и меня ядом убили?

— Ну, ты и… — Лопаткин не решился высказать, кто она, только презрительно покачал головой. — Выходит, яд бросил я? Да? Ну, говорите, говорите, все ждут.

— У вас был мотив убить Ушакову, — сказала Волгина. Лопаткин мгновенно раскраснелся, у него нервно задергался глаз. — Вы склонили ее к половой связи, ведь один раз был такой факт? (Лопаткин молчал, трагически закинув голову назад и прикрыв глаза.) После этого Елена Ушакова наотрез отказалась продолжить связь, а вы подписали ее сокращение. Узнав о вашей низости, она плюнула вам в лицо. Такое оскорбление трудно пережить мужчине. Но вы сами подписали ей приговор, ей и Сюкиной…

— Какая ты сволочь, Коля, — пролепетала Люся Сюкина, потрясенная до основания. — Ты же мне друг…

— Да пошла ты… подруга! — отбрил ее Коля. — Имея таких подруг — врагов не надо. Значит, вы думаете, это я? Прекрасно! Быстро вы разобрались. За недельку! Нашли убийцу, и порядок! Только после меня вон, — указал он на Сюкину, — моя подружка по столу руками шарила! Скажешь, нет? И у нее тоже был повод. Ушаков ей при всех заехал в… лицо! Обозвал… собакиной мамой. А потом еще отказался играть с ней в паре.

— Люся, — приподнял брови Степа, будто впервые услышал, что она подходила к заветному столу. — Люся, а вы что делали у стола?

— Ой, господи! Я же вам рассказывала!..

— Нет, про стол вы мне ничего не рассказывали, — заявил Степа.

— Я была весь акт с Анной, — затараторила Люся, покрывшись красными пятнами. — Потом… потом… пошла за водой… для Анны. Вернее, сначала я взяла успокоительные таблетки в гримерке, отдала ей, а потом подошла к столу, хотела налить из кувшина, но меня отвлекли… Наша одевальщица позвала, мы договорились, когда я с ней позанимаюсь. Она готовится в театральное училище… я ей помогаю…

— Что вы делали у стола? — настойчиво задал вопрос Степа.

— Я заметила таракана! — выкрикнула Люся. — Он ползал среди тарелок. Я его… а потом ушла в костюмерный цех. И все. Мне там налили воды, но я разговорилась с одевальщицей, так до конца спектакля и проговорила с ней…

— Да, так и было, — подтвердила одевальщица, сидя на стуле в компании актеров и оттого наполнившись гордостью.

— Угу, — Степа в задумчивости наклонил голову. — На сцене шло действие, близился финал спектакля, а за кулисами в это время находились… трое. Кандыкова, Анна и Подсолнух.

— У меня нет привычки травить актеров! — закипела Катерина. — Я сижу весь спектакль у пульта, я с места не схожу… Я вообще не знаю, где берут яды… Женя, ты слышишь? Меня хотят в тюрьму посадить! Женя…

— Гражданка, прекратите истерику, — прикрикнула на нее Волгина и повернулась к Подсолнуху. — А вы что делали у стола? И почему шантажировали Анну?

Послав в Лозовскую молнии гнева, Подсолнух прохрипел:

— Я бросил на стол отработанный реквизит. За это сейчас сажают?