Лариса Соболева - Убийство по Шекспиру

— Пей до дна, пей до дна! Пей до дна, пей…

Кандыков поднес бокал ко рту. Пауза. Актеры замолчали и готовились выпить свою порцию псевдовина…

Внезапно по залу прокатился вдох: ах!

Актеры все без исключения замерли, не понимая одновременного вздоха зрителей. А прозвучал он внушительно. Зрители чего-то испугались. Чего? Что случилось?

Актеры украдкой поглядывали друг на друга. Они не опустили бокалы и не выпили содержимое. Они были растеряны, искали причину испуга публики здесь, на сцене. Ведь ясно, что здесь что-то произошло и заставило стольких людей разом ахнуть. Что?

Однако не свалился софит, не провалились подмостки, не пришло привидение с того света… На сцене все в порядке. И все-таки что-то не так…

— Они ждут, когда мы выпьем… — тихо с ужасом произнесла Клава.

Фраза была услышана всеми, кто был на сцене, актеры с удивлением уставились на публику. Глаза привыкают к свету рампы, видят зрителей, их выражение. Это часто подстегивает артистов, потому что нет ничего важнее, чем сиюминутная оценка твоего таланта. Сотни зрителей застыли в томительном ожидании, подавшись вперед.

«Так вот в чем дело!» — догадались артисты.

Зрители ждали, когда актеры выпьют содержимое бокалов и кто из них умрет на сцене у них на глазах! Они пришли посмотреть на смерть. Вот почему билеты расхватали в кассе, вот в чем причина аншлага.

Говорят, на миру и смерть красна. Кандыков, играющий человека, который решился на самоубийство и растрезвонил об этом повсюду, Кандыков Евгений не хотел умирать по-настоящему. Он опустил взгляд в бокал. Возможно, в напитке, приготовленном реквизитором, на самом деле яд, а он об этом не догадывался. Его примеру последовали остальные. Актеры смотрели в свои бокалы и видели там один яд, яд, больше ничего…

— Что происходит? — тихонько спросил Степа Волгину, так как пауза показалась неоправданно длинной.

— Не видишь? Они боятся пить вино, — ответила та, не спуская глаз с актеров. И добавила хмуро: — Занятная сцена.

Есть закон: что бы ни случилось, играй до конца. Даже если ты умер, доиграй спектакль. А как играть? Никому из актеров еще не приходилось пить из бокала, зная, что в нем смерть. И без питья не обойтись, картина построена на этом, да и текст автора. Как быть? Сбежать? Будет крупный скандал, городское начальство в зале. Провалится спектакль, тогда уж точно закроют театр, труппу распустят. А зрители ждали, они ХОТЕЛИ, чтобы артисты выпили вино. ОНИ ЭТОГО ХОТЕЛИ!

Катерина Кандыкова яростно подсказывала текст, не понимая, в чем причина безмолвия, ее шепот слышался в зале. Кандыков бросил взгляд в сторону артистов, а те ждали, что сделает он. Тогда Евгений, обуреваемый обидой, тихо, с трудом подбирая слова, заговорил жалобно, глядя в лица зрителей:

— Вы хотите, чтобы я умер?

Степе почудилось, зал перестал дышать. У Кандыкова выступили слезы:

— Вы хотите видеть, как я умру? Зачем вам… моя смерть? Что она вам даст? А, понял… вам не хватает развлечений. И вы выбрали забавное зрелище. Пришли, как древние римляне приходили глазеть на бои гладиаторов? Вы готовы опустить большой палец вниз… вам интересно, как я умру…

— Он говорит по роли? — заерзал в ложе Степа.

— Ну конечно, — отозвалась Яна. — Он же самоубийца. Классно играет.

— Вы жестокие люди… — чуть не зарыдал Кандыков, однако в дальнейшем его монолог прозвучал хлестко. — Так нельзя… нельзя хотеть смерти ближнего. Жизнь… впрочем, мою жизнь нельзя назвать удавшейся. Разве это жизнь? Одна боль. Вот здесь боль, — и ударил себя кулаком в грудь. — Потому что растратил себя впустую. Впереди ни надежд, ни славы, ни денег. Один страх, что меня выкинут в никуда. И кто выкинет, кто? Вот он! — палец Кандыкова указал на Юлика, тот вжал голову в плечи. Кстати, Юлиан играл роль темной личности, добивающейся, чтобы персонаж Кандыкова покончил с собой ради его партии. — Этот маленький негодяйчик, выросший в большого негодяя, имеет власть. А я ничего не имею. Ну и на хрен мне нужна такая жизнь, превратившая меня в ничто? Уж лучше сразу… Нате вам! Я пью! Я пью за сладкую жизнь, которой у меня никогда не было!

Кандыков с отчаянием поднес к губам бокал и выпил. Крыша театра едва не рухнула, ибо в зале раздался… гром аплодисментов! Затем разом все смолкло, когда рука Кандыкова с бокалом безвольно упала вниз. Он, тупо глядя перед собой, не шевелился, прислушиваясь к себе. Длинная пауза. Вдруг лицо Кандыкова прояснилось. Он повернулся к коллегам, взиравшим на него с непередаваемым ужасом.