Лариса Соболева - Первая, вторая, третья

Доктор курил нервно. Затягивался глубоко. Его рука с сигаретой подрагивала, что для оперирующего хирурга нонсенс — к такому страшно на стол попасть, нечаянно заденет не тот орган и… Впрочем, уже задел. На его зелено-синем костюме багровые пятна говорили сами за себя, потому в коридоре частной клиники долго царило разочарование, выраженное в молчании. Только Родион шагал взад-вперед, за ним доктор следил опасливо, украдкой, опершись о кафельную стену спиной. Как натура чуткая, он ощутил биотоки напротив, поднял голову — на него в упор смотрел глазами разъяренного быка амбал по имени Гена, который, поймав на себе молящий взгляд доктора, бросил упрек:

— Ты ж говорил, операция пустяковая.

— Это так, — промямлил доктор, у него пересохло во рту, шевелить языком было чрезвычайно трудно. — Но у нее редчайшая врожденная патология сонных артерий, перегибы и петли, которые проходят в непосредственной близости к гортани. И главное, на ее самочувствии это никак не отражалось, что является большой редкостью, а при подобных патологиях прежде всего страдает мозг…

— Но ты же говорил! — процедил Гена, стиснув зубы.

Это тупорылое творение неизвестного происхождения ничего не желало понимать, доктор обратился к Родиону, главному заказчику:

— Она не знала о своей патологии, а я не предполагал, что первый же разрез вскроет артерию. Случай один на миллион! Поймите, я ничего не мог сделать, ничего… И никто не смог бы… Кровь ударила фонтаном, как из шланга, конечно, можно заткнуть фонтан пальцем, а дальше надо шить! Но как шить, если невозможно убрать палец? Артериальное кровотечение самое страшное явление, жизнь утекает сквозь пальцы хирурга в прямом смысле. Здесь не справилась бы и бригада… Это страшно…

Родион остановился, повернувшись к врачу. О, если б взгляд умел убивать, доктор уже лежал бы бездыханным на полу новой клиники, куда он так стремился попасть, потому что творческих возможностей здесь ему виделось больше. Хирурга нельзя назвать трусом, но Родион, упакованный в дорогие вещи, внушал животный страх еще при первой встрече, когда договаривались о подпольной и высокооплачиваемой халтурке, хотя заказчик не старался выглядеть монстром. Доктор, имея, мягко говоря, усредненную внешность, тогда слегка позавидовал ему. Ведь наверняка этот мужчина, которому лет примерно столько же, сколько ему — около сорока, — пользуется признанием у женщин, богат, обладает властью. Да и сейчас он держался достойно: его хладнокровию можно позавидовать, несмотря на метания по коридору, но, видимо, таким способом Родион успокаивал себя. А не проходило ощущение: испепелит, уничтожит, сожрет и не подавится, впрочем, сейчас хирурга выбила смерть, о ней он думал. Ожидаемого упрека от Родиона доктор не услышал, всего лишь вопрос:

— Где она?

— В нашей клинике морг еще не обустроен, — вяло ответил доктор, — открытие будет только через три недели, идет завоз оборудо… — Но, увидев холодные глаза Родиона, сглотнул и ответил прямо: — Мы определили ее в самое холодное помещение. Хотите взглянуть?

— Нет. Кто знает о ней?

— Я и санитар… он мне помогал… потом мы вместе перевозили ее… — Наконец его прорвало, ужас перед обстоятельствами вырвался наружу: — Поймите, я теперь не знаю, что делать. Мне же отвечать придется… объяснять, откуда труп…

Разумеется, о трупе должны позаботиться те, кто привез девушку.

— Санитар надежный? — перебил Родион.

Доктор неуверенно кивнул, опустив глаза. Собственно, кто способен поручиться за чужого человека, если в себе не совсем уверен? Родион натянул нижнюю губу на верхнюю, возвел очи к чистому потолку, но думал недолго:

— Через пару часов мы заберем ее.

Не прощаясь, он твердым, уверенным шагом двинул к выходу, за ним Гена, по привычке озираясь по сторонам, заглядывая в помещения с приоткрытыми дверьми. Из дверного проема по пути следования выглянул грузный санитар, проводив их равнодушным взглядом.

Гена чуточку отставал от Родиона, благодаря этому были лучше слышны слова, брошенные прямо в ухо тихим голосом:

— Роди, что будем делать?

— Сначала избавимся от трупа.

— А с доком как быть? У него ж на роже написано: всегда готов к предательству.

— Он еще пригодится. Поехали, место выберем.

Доктор не отрывал от их спин своего панического взгляда, думая про себя: «Зачем я влез в это? Один на миллион случай — и попался мне! Ой, дурак, погорел на жадности…»