Юрий Комарницкий - Возвращение на Подолье

Перепуганный таксист поспешно покинул машину.

В автофургоне наверняка имелся бинокль. После заминки с водителем, зеленый грузовик стремительно понесся наперерез.

Харасанов до упора нажал на акселератор. Сквозь открытое окно донесся треск первых выстрелов.

Франца охватило странное чувство. С одной стороны он ощущал смертельную опасность, и в то же время грудь раздирало непонятное ликование. Он еще не знал, что это была подсознательная радость риска, живущая в каждом настоящем мужчине.

Харасанов понимал: из ста шансов уйти от солдат ВВ, у них — не более одного. Этот единственный шанс в данный момент сводился к скорости машины. На трассу Караганда — Темиртау Харасанов решил не выезжать. Глыба руды, символизирующая город металлургов, осталась слева. Они свернули в голую степь, и поехали параллельно асфальтированной дороге. Где-то слева остался пункт ГАИ. Солдаты по рации наверняка успели о них сообщить.

Когда они въехали в город, мотор забарахлил. Константин, не раздумывая, остановил машину. Они побежали к автобусной остановке.

Автобус долго петлял по микрорайону. Когда они вышли из автобуса, сгущались сумерки. Прошло еще добрых полчаса, прежде чем Константин отыскал нужный адрес. Прежде чем войти в дом, Харасанов попросил их подождать в подъезде. Когда Константин возвратился, по его лицу они определили, что все в порядке.

— Вот наш отдых и все остальное, — подбросил он в руке связку ключей. — Честно говоря, боялся, что бабуля отдала Богу душу. Ну, вперед, ребята, это рядом, в соседнем доме.

Пол прихожей покрывал голубой ковер, в который серебряными нитями был вплетен восточный узор. Овальное зеркало на стене тускло отсвечивало бронзой причудливой рамы. На стенах, покрытых бордовыми обоями, прикреплены бронзовые подсвечники со вставленными свечами. Зал походил на капитанскую каюту испанского гранда эпохи средневековья. Старинная мебель, непонятно каким образом попавшая в этот черный город, вычурно громоздилась у стен. Все сверкало, блестело, утопало в роскошных коврах. В уютной спальне черным лаком отливал итальянский гарнитур.

— Не удивляйтесь, ребята, деньги у меня есть… Даже можно сказать много денег. По специфике своей работы я делал документы людям, имеющим десятки миллионов. А теперь, мои дорогие друзья, мы должны отпраздновать первый этап на подходе к самому дорогому. Это еще не полная свобода, но в моей душе все же есть надежда, что мы прорвемся. В этом буфете пушкинских времен должна быть коллекция отличных вин, выдержка которых увеличилась за два года моего отсутствия.

Он открыл створки резного буфета, и перед глазами ослепительно засверкали бутылки с этикетками, которых они в своей жизни не видели. В кладовке девушки нашли залежи консервов. Черная и красная икра, копченые языки, шпроты, ветчина. На полках лежали связки копченой колбасы. Запас продуктов был, как и все в этой квартире, основательным.

Девушки приняли ванну и ушли в спальню. Когда они появились, Франц не поверил своим глазам. Одетые в шелковые китайские халаты, они разжигали воображение и возбуждали желание.

Константин переоделся. Теперь он был одет в спортивные брюки и клетчатую ковбойку с короткими рукавами. Хорошо выбритый, подтянутый он выглядел намного моложе.

Зашторенные тяжелыми, золотистыми портьерами окна не пропускали дневной свет. Они сели за роскошно сервированный стол. Константин поднял фужер.

— Сегодня мы будем пить сорокалетний коньяк и праздновать приход свободы. К сожалению, за этим столом нет свежего хлеба, но выходить в город уже поздно да и небезопасно.

Перемена обстановки была столь разительной, что упоминание об опасности не произвело должного впечатления. Они слушали и улыбались. Константин продолжил:

— Я далек от мысли, что все разделяют мои взгляды на жизнь. Но есть одно общее, что объединяет всех сидящих здесь людей. А именно… мы хотим счастья, любви и свободы. Что касается нас с Татьяной, мы хотим свободы вдвойне. Потому что до конца понимаем значение этого слова. Я не буду многословным, друзья, выпьем за свободу и любовь!

Ничего подобного в своей жизни Франц не пил. Коньяк был бархатным и сладким, благоухал тончайшим ароматом южных садов. Девушки, словно вкусившие благ цивилизации туземки, щелкали языками. Глядя на девушек, Харасанов впервые за время знакомства громко расхохотался.

— Что, Танечка, вкуснее, чем заваренный сухарями чай в Карагандинской тюрьме? Если выберемся в Швейцарию, нам хватит денег до конца своих дней пить такой коньяк.