Олег Алякринский - Охота вслепую

— Владислав Геннадьевич Игнатов… Так это… Выходит, вы — Варяг?

При этих словах водитель Шурик Журбин крякнул, точно проглотил стопку дрянной водки, и ошалело выпучил глаза.

— А я-то гляжу, — смущенно заулыбался Зарецкий, — лицо ваше больно знакомое. Но как-то не связал две ниточки. Мне Филат-то ни словом не обмолвился, кого мне встречать тут надо. Значит, вот какие дела… Самого Варяга везу. Эхма!

И Зарецкий, все еще не веря в свое счастье, стал натягивать на себя засаленный бушлат, с сожалением поглядывая на небесно-голубую рубашку, которой теперь предстояло потерять парадный вид. Варяг и Сержант облачились в такие же перепачканные бушлаты. А Журбин как был в адидасовской футболке, так в ней и остался.

— Не хватает нам только сизых носов и трехдневной щетины, — критически оглядев всех, подытожил Степан и добавил: — А так ни дать ни взять — выпитые колхозники.

Зарецкий заметно засуетился. Он достал мобильный телефон и уже собрался было нажать на кнопки, но Варяг его остановил решительным жестом:

— Нет, Саша, не надо звонить. Я уже однажды назвонился на свою голову. Потом еле ноги унес от ментов. И вообще лучше выруби свою мобилу, пока мы не доедем до Питера.

— Да ведь я хотел подмогу вызвать, — стал оправдываться Зарецкий. — А то мы тут можем проплутать черт знает сколько, да и если ОМОН уже выставил блокпосты на дорогах, точно не прорвемся!

— Посмотрим… — неопределенно махнув рукой, заметил Варяг.

Автобус проехал километров десять, когда вдалеке показались ажурные штанги линии электропередачи.

— Вот, кажись, и железная дорога, — радостно сообщил Журбин. — Там вроде и станция рядом. Может, на электричке дальше рванем?..

Он не договорил, так как со стороны железной дороги навстречу автобусу показалась серая «Газель»-фургон. Когда расстояние между машинами сократилось, «Газель» остановилась и из установленного на крыше фургона матюгальника раздался хриплый голос:

— Водитель автобуса, примите вправо и остановитесь! Повторяю, примите вправо и остановитесь. Повторяю, примите вправо и остановитесь.

Сержант ткнул Варяга в плечо:

— Ну, приготовьтесь, товарищ председатель комитета…

— Нет, брат, я уже сказал, что о моей красной книжечке надо забыть, — стиснув зубы, процедил Владислав. — Эта крыша уже дала течь. Тот майоришка наверняка по всей трассе просигналил, кто мы и что мы… Так что сейчас придется сыграть в другую игру. Запомнили легенду: мы строители-шабашники, едем с ночной смены в… какой тут ближайший райцентр?

Шурик Журбин, повинуясь громкому приказу, свернул к обочине и затормозил. Из фургона выскочили трое — два омоновца в бронежилетах, с «калашами», и рослый капитан, который решительно подошел к водительскому окну <���ПАЗа».

— Документы! — привычно бросил капитан — крутоплечий детина лет тридцати пяти с узкими голубыми глазами, обрамленными редкими рыжими ресницами. — И путевой лист! — Он заглянул в салон автобуса и обвел скучающим взглядом трех немолодых мужиков в грязных бушлатах. — Кто такие?

— Путевой лист… Так это, команди-ир, нетути у меня путевого листа-а, — с наигранным испугом протянул Журбин и затараторил: — Какой уж тут путевой лист с утреца пораньше… Вот знакомых мужиков подбросить надо за сорок километров отсюда, они там ремонтируют дом директора совхоза… Сами они не местные, из Подмосковья, вот, приехали подшабашить… Так что нет путевого листа, командир! Не вели казнить, а вели миловать!

— Подшабашить… Ремонтируют дом… — Капитан криво улыбнулся. — Сколько живу на белом свете, а еще не видал строителей с такими холеными рожами… Давай, шабашнички, выходите на свежий воздух с поднятыми руками! Ща поглядим, что вы за работнички! — И капитан мотнул головой, давая понять своим подчиненным, что от них требуется. Оба с готовностью вздернули «Калашниковы» и направили стволы на переднюю дверь автобуса.

Сержант и Варяг коротко переглянулись. Ситуация возникла непредвиденная…

Синьор Россетти привык доверять своему чутью. Интуицию он считал точно таким же оружием, как пистолет, автомат или граната. Если бы не чутье, он бы уже давно присоединился к тем своим многочисленным партнерам и знакомым, кто, пренебрегая осторожностью, теперь спал вечным сном в семейных склепах или на заброшенных свалках под кучей мусора. Он привык к покушениям: с ним это происходило с пугающей регулярностью. На его жизнь за последние тридцать лет покушались постоянно: его личные автомобили взрывались, его личные вертолеты падали в море, раза три рейсовые самолеты, на которые он-бронировал себе место в первом классе, разбивались, но он всякий раз оставался целым и невредимым. Нет-нет, он не был везунчиком, как не был баловнем судьбы, — просто он очень серьезно относился к самому себе, своему бизнесу, к своим конкурентам и своей биографии.