Андрей Таманцев: Леденящая жажда

На последних тактах Коля поднялся на такую высоту, что, казалось, не хватит ему ни дыхания, ни самого сердца. И все же серебряный звук саксофона уходил все выше и выше — так сверхзвуковой истребитель вонзается в чистое, голубое небо, оставляя за собой белый инверсионный след. А потом где-то там, в стратосфере, уже совсем во владениях Бога, исчезает и сам самолет, и его истончившийся в кисею след…

Возвращаясь на землю, Коля выпустил мундштук инструмента из губ — и только тогда обнаружил присутствие боевых друзей. А обнаружив, положил саксофон и облапил своими ручищами их всех. А заодно — случайно, наверное, — и симпатичную продавщицу «Плейбоев».

Только у него, у Коли, могло так получиться… Да, тогда еще они были все…

Это, кстати, случилось в тот самый день, когда генерал, нет, тогда еще полковник Нифонтов впервые предложил им, кадровым офицерам, выброшенным из армии, использоватъ их профессиональные навыки, работая на Управление по планированию специальных мероприятий…

А кстати, вдруг подумал Сергей, почему им не обратиться в управление — ну чтобы узнать, что случилось с Николаем, и добиться, чтобы выдали его тело для достойного боевого офицера погребения. Почему нет? Не все же им пахать на управление, пусть и управление на них поработает!

А что, это мысль. Уж Нифонтов-то, пожалуй, должен знать, что там, в этом Глазове, случилось… Да и вообще, не откажется же он помочь своим… скорее всего, не должен… Итак, решено. Эго надо сделать сегодня же, подумал Сергей, возжигая поминальные свечи.

«Эх, Коля, Коля», — снова вздохнул он, ставя пустившие восковой дымок свечи под старинной, дионисиевской школы, иконой Николая Угодника. Три свечи, бросающие трепещущий свет на суровый лик праведника и архиепископа Мирликийского.

Два огонька, потрескивая, разгорались все сильнее. Третий же, вспыхнув, вдруг замигал, замигал и растерянно погас с благовонным воздыханием. Сергей протянул руку, чтобы вынуть свечу и зажечь ее вновь, как вдруг откуда-то сбоку, из призрачной полутьмы храма, до него донесся скрипучий старушечий голос:

— А ить это не просто так, сынок. Горе у тебя, да? За упокой ставишь?

Пастух обернулся. Маленькая старушка, изборожденное морщинами, доброе лицо, почти скрытое под серым пуховым платком. Только два живых, острых глаза доброжелательно и сочувственно глядят на Сергея. Он кивнул, машинально пытаясь снова возжечь строптивую свечку.

— Послушай старую дуру, не спеши хоронить человека, раз свеча не горит. Примета такая есть…

— Что? — недоуменно переспросил Сергей.

— Что слышал, — слегка даже сердито ответствовала старушка и, выпростав из-под своих ветхих одежонок костистую лапку, решительно взяла у него негоряшую свечу и, не обращая больше на него внимания, пошла с ней к алтарю, туда, где в окружении трех блистающих надраенной латунью паникадил притягивала взгляд большая настенная икона, на которой древний художник изобразил по старинному канону восхождение Христа на Голгофу.

— Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, — забормотала старушка, — помилуй нас и прости нам прегрешения вольныя и невольных… На тебя уповаем, Господи…

Сергей напряженно вслушивался в слова ее молитвы, и вдруг… Он не поверил собственным глазам. Прямо в руке у старушки, без всякого внешнего воздействия, затеплился, засверкал искорками, а потом загорелся в полную силу живой, теплый огонек свечи, которую он собрался ставить на помин Колиной души. Вспыхнул, словно подмигнул ему: не торопись, мол, хоронить, мы еще повоюем… И пока давно уже не верящий в чудеса Пастух пытался прийти в себя от изумления, старушка куда-то исчезла.

А свеча так и продолжала гореть ярким, ровным пламенем.

Да, было над чем поломать голову. Исчезновение и смерть Коли, чудесное предсказание старушки, разговор с эмчеэсовским капитаном и явная беда, случившая» в далеком городе Глазове.

И конечно, Пастуху пока и в голову не могло прийти что сегодняшняя история началась вовсе не сегодня и даже, как потом окажется, не вчера…

Глазов

25 июня 200… года, 12.45

Междугородный автобус, неуклюже подпрыгнув на очередной колдобине, притормозил у обшарпанного здания городского автовокзала.

К автобусу подошли двое мужчин в милицейской форме. Двери со скрежетом разъехались в стороны.

— Граждане п-пассажиры, приготовьтесь к проверке документов. Подавать в развернутом в-виде, — немного заикаясь, произнес один из милиционеров.