Андрей Таманцев: Леденящая жажда

На асфальт дорожки упали первые капли дождя.

«Сейчас побегут, — подумал младший сержант про тех, кто на скамейках. — Дам им еще минут десять. А там, если дождь разгуляется, погоню пинками…»

Вдруг он заметил, что рядом с темной стеной лесопосадки, отделяющей от набережной реки идущее в город шоссе, метнулись в сторону воды какие-то тени. Первым побуждением младшего сержанта было отвернуться и сделать вид, что он ничего не заметил.

«Вроде бы на влюбленных похожи… — вяло подумал милиционер. — А вроде бы и нет…»

Было в силуэтах этих двоих что-то странное. Что именно — объяснить младший сержант вряд ли бы смог. Но его милицейский инстинкт сработал безотказно.

— Так, алё! — крикнул он в темноту. — Ко мне. Документы покажите!

Те двое никак не среагировали.

— Документы, я сказал! — Младший сержант шагнул вперед.

Опять не последовало никакой реакции со стороны бегунов. Словно он и не постовой милиционер, а пустое место!

«Ах, мать вашу», — ругнулся младший сержант, бросаясь вслед за продолжающими удаляться силуэтами.

— Стоять на месте, кому говорю!

Тени замерли в напряженных позах. Он подошел. Нарушителей действительно оказалось двое.

«Надо же, чурки! — разглядел наконец младший сержант и произнес властно, как человек, имеющий право распоряжаться судьбами других:

— Что за дела, так вашу! Я кому сказал — стоять и предъявить…

Договорить ему не дали.

Смерть младшего сержанта была быстрой и, в общем-то, безболезненной.

Оглушительный выстрел. Короткий хрип, тяжелое падение тела…

Один из кавказцев достал фонарик, посветил на милиционера, чтобы убедиться, что он больше не опасен, и оба, приседая под свинцовой тяжестью неживого тела, потащили его к воде. Здесь они сначала бросили тело на траву; тот кавказец, что был с фонариком, прикрывая свет ладонью, направил его на второго, и тогда второй полез в висевшую у него на плече объемистую сумку, не снимая, расстегнул ее и извлек наружу небольшой металлический контейнер.

Раздался звук открывающегося замка, кавказец постарше достал из контейнера какой-то маленький сосуд, похожий на термос, и в воровском свете фонарика принялся отвинчивать крышку.

— Быстрее, быстрее! — занервничал первый.

Потом фонарик погас, раздался легкий всплеск от чего-то брошенного в заводь. Потом оба кавказца нагнулись, закряхтели и через минуту раздался еще один всплеск — тяжелее, мощнее, громче, с ударившей в берег волной… Круги на темной воде. Серебристые нотки успокаивающейся речной глади. И торопливые удаляющиеся шаги…

Этим бы все и кончилось, если бы… Если бы в тишину ночи внезапно не прорвался сдавленный девичий вскрик. На скамейке у «трех елок» парень, сам перепуганный донельзя, судорожно зажал рот ошалевшей от ужаса подруге. Но было уже поздно.

Один из кавказцев, тот, что постарше, обернулся и, не раздумывая, на хищно согнутых ногах пошел к скамейке. Второй двинулся к ней с другой стороны.

Парочка, словно парализованная страхом, даже не попыталась сдвинуться с места. Старший кавказец вдруг рванулся вперед и, падая, ловко повел ножом раз, потом другой. Парень неловко свалился наземь, корчась от боли.

Этого убийце показалось мало — он замахнулся и что есть силы обрушил на раненого свой тяжелый армейский ботинок. Противно хрустнули ребра. Сказал напарнику:

— Посвети. — Присел на корточки, вглядываясь в жертву и снова вытягивая откуда-то из рукава темный от крови нож.

Девушка, не помня себя от ужаса, наконец вскочила, побежала на подламывающихся ногах в сторону шоссе. То есть это ей казалось, что она побежала…

— Оставь его! Уходить надо! — сипло прошептал младший, обеспокоенно глядя девушке вслед.

— Посвети, — снова приказал старший. Еще один привычный взмах — и аккуратная полоса перечеркнула горло парня от уха до уха. Голова, словно кукольная, сломилась, завалилась набок, из раны хлынула темная кровь. Убийца брезгливо отстранился, скомандовал: — Девка! Тормозни ее, а то начнет опять орать…

Она успела отбежать довольно далеко, хотя ноги на высоких каблуках подкашивались, вязли в мокрой земле. Ей казалось, что возникшие из темноты страшные люди забыли про нее; только что сковывавший ее паралич отступал, отпускал ее онемевшие руки и ноги, и это породило в ней безумную надежду на спасение.

Младший кавказец, криво усмехнувшись, легко догнал ее, снова коротко взмахнул рукой с зажатым в ней ножом. Она как бежала, так и рухнула наземь и больше не шевелилась. Убийца брезгливо тронул ее ногой и сплюнул.