Александр Проханов - Востоковед

– Не делайте этого, Леонид. Прошу вас, как любящий друг. Это смертельно опасно. Мы посылали к нему двух агентов, и оба провалились. Фарук прислал нам их головы, залитые жидким стеклом. Кубы из жидкого стекла, и в них вморожены отрубленные головы наших агентов. Не делайте этого, Леонид.

– Где его штаб-квартира?

– Он много разъезжает. Но его база находится в районе Мосула или Ракки. Там он иногда появляется.

– Значит, вы считаете, что приблизиться к базе можно со стороны Турции? Это проще всего? – произнес задумчиво Торобов.

– Я так не сказал. Леонид. Я прошу вас этого не делать.

– А помните, как интересно рассуждал аятолла Нурсаджани о том, что Коран содержит утверждение, запрещающее применять ядерное оружие? Это был аргумент на переговорах о вашей «Ядерной программе». – Торобов сменил разговор, и Махди не пытался ему перечить.

Когда они расставались и их теплые щеки коснулись одна другой, Торобов ощутил боль в сердце и подумал, что больше они никогда не увидятся.

Он покидал резиденцию. Вслед ему смотрели каменный лев и золотой павлин.

Торобов прилетел в Стамбул в сумерках. Ему отвели номер в отеле «Сираган палас» с видом на Босфор. Пока он устраивался, пока ужинал в ресторане, окончательно стемнело. Поднявшись к себе, он отворил окно и смотрел на вечерний Стамбул. На реки белых огней, льющихся по центральным улицам. На зелено-голубые мечети, как волшебные острова, всплывшие из темных пучин. Две жемчужные нитки мостов, соединяющих Европу и Азию, висели в пустоте, как невесомые, прилетевши из космоса паутинки. Полный золотых огней самолет снижался над городом. Босфор, ночной, черно-синий, был расцвечен множеством плывущих светлячков, красных, голубых, зеленых, и под каждым корабликом, под каждой медлительной баржой дрожало золотое отражение. Глядя на эту ночную красоту, вдыхая морской воздух, Торобов вдруг ощутил облегчение, освобождение от неотступных страхов, забот и погонь. Было чувство, что погони его оставили, опасности отступили, и жизнь перестала напоминать заостренный гарпун. Острие растворилось в чудесной синеве с космическими паутинками, растаяло в густой воде пролива с дрожащими отражениями, утонуло в благоухающем воздухе, в котором бесшумно снижался самолет. И это облегчение, легкость напоминали выздоровление. Болезнь была еще рядом, еще гуляли в теле яды, но душа испытывала счастье, благодарность, предчувствие блаженства.

Ночью ему снились яблони тучным поздним августом, когда сады отяжелели, в густой синеве деревьев светятся, как лампады, плоды, слышно, как зрелое яблоко падает с легким стуком в траву и лежит там, драгоценно и одиноко.

Утром его пробуждение было счастливым, как в детстве, когда каждая клеточка радуется и ликует и ты не встаешь, желая продлить эту счастливую легкость, благословляешь дарованное тебе утро.

Босфор был ослепительно-синий. Медленно проплывал белоснежный круизный лайнер. Сновали, как темные жучки-плавунцы, шустрые кораблики. Мосты через пролив чуть искрились в солнечной дымке. Стекла в домах во множестве отражали утреннее солнце. Было весело смотреть на этот ликующий блеск. Город мерно гудел, металлически-серый, с шевелящимися магистралями, горбатыми, как верблюды, мечетями. И снова Торобов ощутил счастливое освобождение от гнетущей заботы, от висевшего над ним бремени невыполненного и, быть может, невыполнимого задания. Рядом существовала совсем иная жизнь, в которую можно нырнуть, как ныряет в море дельфин. И Торобов, прозрев, вдруг эту жизнь увидел.

Он отправился на Гранд-базар, где собирался добыть поддельный сирийский паспорт, чтобы переправиться через границу. Обретение паспорта предполагало продолжение погони, но Торобов думал об этом почти машинально, по инерции, словно не верил, что паспорт ему понадобится.

В лавчонке, торгующей для вида стиральными порошками, пастами, флаконами с моющей жидкостью, он обратился к моложавому, плутоватого вида торговцу. Без обиняков сообщил, что хочет купить сирийский паспорт.

– Только сирийский? – спросил бойкий торговец в красной шапочке, с черной щеголеватой бородкой. – У нас есть иорданские, египетские, Бахрейна и Эмиратов.

– Только в Сирию, – ответил Торобов.

– Почему-то все хотят в Сирию. Разве там мир?

Торговец провел Торобова внутрь лавчонки.

Здесь был повешен белый экран, стоял стул.

– Вы очень похожи на араба, – произнес торговец, делая снимок. – Почему-то все хотят походить на арабов.