Александр Проханов - Востоковед

Машина пронырнула по узкому проулку, остановилась перед черным домом. Они вышли. Домов больше не было. Из тьмы дул холодный ветер. Черная пустота казалась зияющей, таила угрозу, в ней скрывались пулеметы, лежащие в бурьяне мины, инфракрасные зрачки телекамер.

– Прижимайся к стене, – произнес Хабаб и стал красться вдоль каменного забора.

Они обогнули дом, заглянули во двор, и в лучах вспыхнувшего фонаря возникла группа людей, стоящих плечо к плечу.

– Аллах Акбар! – произнес Хабаб.

– Аллах Акбар! – единым дыханием, с радостной готовностью отозвались люди, воздев кулаки.

Их было шестеро. Лица по глаза были занавешены черными платками. На головах арафатки или тугие косынки. Куртки, джинсы, «Калашниковы». Все были молоды, худые, подвижные, с нервной гибкостью и спортивной готовностью сорваться с места и бежать, скакать. На земле у их ног стоял миномет из обрезка трубы, какой-то куль, обмотанный изолентой, с чемоданной ручкой.

– Обстановка? – спросил Хабаб.

Тот, что был повыше и покрупнее, ответил:

– По ту сторону был выстрел. Прошел грузовик или бронетранспортер. В остальном тихо.

– Это наш брат, русский, доктор Леонид. Приехал из Москвы поддержать ваш дух.

Парни молчали, были не видны их закрытые платками губы, но глаза над кромками платков сияли любопытством и молодым блеском.

– Если израильская армия перейдет границу и вторгнется в Газу, они примут первый удар. Миномет ударит по пехоте, а мину кинут под танк. – Хабаб показал на куль, обмотанный лентой. – Здесь, под землей, много туннелей. Наши бойцы перед носом вражеской пехоты ныряют под землю и оказываются в тылу врага.

Торобов смотрел на худые тела, на жилеты с множеством карманов, из которых торчали автоматные рожки и ручные гранаты. Испытывал мучительную к ним любовь, отцовское влечение и нежность. Боялся подумать, как двинутся ревущие громады, окутанные огнем и дымом, и навстречу им бросятся эти хрупкие юноши, кидая под гусеницы кули взрывчатки.

– Это мой сын Кааб. – Хабаб обнял того, что докладывал обстановку. Отодвинул черный треугольник платка, и Торобов увидел свежее, чистое лицо, румяные губы, щеки и подбородок, тронутые легким юношеским пушком. Видел, с какой нежностью и гордостью отец смотрит на сына. – Нам пора! – сказал Хабаб, натягивая на губы сына черный платок. – Аллах Акбар!

И в ответ слитно, в одно дыхание прозвучало:

– Аллах Акбар! – и полетело в черную пустошь.

В темноте они подъехали к гостинице и были готовы расстаться. Завтра утром Торобова подхватит машина и повезет к туннелям, он покинет Газу и продолжит свой изнурительный поиск.

– Сейчас мы начнем боевую операцию, – произнес Хабаб. – Хочешь принять в ней участие?

– В чем суть операции?

– Рыбаки добывают для Газы рыбу. Без рыбы у нас начнется голод. Израильские катера отгоняют рыбаков к берегу, и уловы сократились, рыбный рынок опустел. Самые смелые рыбаки нарушают запрет евреев и выходят за пределы километровой зоны, ставят сети и возвращаются с большим уловом. Несколько дней назад рыбак, член ХАМАС, вышел в море, нарушил запрет, и его расстрелял израильский катер. Лодку с убитым выбросило на берег. Его брат через час выходит в море, чтобы отомстить. В лодку загрузили взрывчатку. Он должен незаметно добраться до катера и взорвать его. Это послание евреям, требование, чтобы они расширили для рыбаков зону лова.

– Рыбак взорвется вместе с лодкой?

– Это его выбор. Это не приказ.

– Я не могу в этом участвовать. Это не моя война. Это не моя земля.

– Ты посадил дерево, и теперь это твоя земля. Ты борешься за справедливость, значит, это твоя война. Мы идем провожать нашего брата. Пусть он тебя увидит. Пусть знает, что Россия вместе с нами в нашей борьбе.

– Ты настаиваешь, я пойду, – сказал Торобов, испытывая мучительное сомнение. Было неправедно провожать героя на смерть, а самому оставаться на безопасном расстоянии от смерти. «Но неизвестно, – подумал он, – как велико это расстояние».

В стороне от города, на пустынном берегу, стояли машины. У воды, едва различимые, темнели люди. Хабаб и Торобов подошли. Несколько автоматчиков в масках дали им пройти. Мулла, в мучнистых одеждах, в белой чалме, поклонился Хабабу и Торобову. Маленькая женщина, вся в черном, держала за руку высокого молодого мужчину. Его лицо в лучах фонаря отливало медью, жарко и огненно сверкали глаза, безмолвно шевелились узкие губы. Металлическая лодка уткнулась носом в песок. За кормой темнел мотор, а на носу горбился тюк, обмотанный клейкой лентой. Море светилось, среди фиолетовых волн пробегали длинные млечные зарницы. Катились вместе с волнами к берегу, словно прозрачные духи бежали по волнам, а потом отталкивались и взлетали, а их место занимали другие, светящиеся и бесплотные. Далеко, во мгле то появлялись, то пропадали огни катеров, желтые, как капельки жира.