Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

Набережная казалась бесконечной. Они гуляли, наслаждались вечерним воздухом, йодистыми ароматами с моря. Лена держала Вадима под руку, Маринка то забегала вперед, то отставала. Мучительные поиски подходящего заведения завершились в пафосном литературном кафе, где в этот вечер, слава богу, никто не декламировал. Принимали традиционную пищу — как-то не хотелось испортить отпуск несварением желудка. Жюльен с грибами, пюре, котлеты по-киевски, салаты, перегруженные зеленью. Маринка молотила так, что за ушами трещало. Вадим улыбался, курил, откинувшись на спинку стула, — персонал не возражал, вентиляция работала. Потом они купили фруктов, помыли их в замусоренном фонтане и спустились к морю. «Я его боюсь, — бормотала Маринка, — оно такое большое, страшное». «Не бойся, деточка, не укусит, — улыбался Вадим, — хотя шальная медуза, конечно, может». На пляже в этот час почти никого не было. На набережной горели фонари — обрывки их рассеянного света отражались в спокойной воде. Маринка разделась, оставшись в купальнике, и помчалась к воде.

Вадим обнял Лену, погладил пушистые волосы. Ее глаза поблескивали в темноте. Им было необыкновенно хорошо. Они тоже разделись до купальников и вошли в воду. Она была ласковой, приятно обтекала, в ней еще сохранялось тепло дневного солнца..

Вадим сильными гребками доплыл до буйков, вернулся обратно. Лена плавала кругами недалеко от берега. «Одна рука короче другой, — объяснила она со смехом, — только так и могу». Обнявшись, они вышли из воды и запоздало обнаружили пропажу Маринки!

Вещи валялись на песке, а ребенка нигде не было! Вадим не сразу испугался, решил, что она захотела разыграть их и спряталась. Или утонула?! Нет, не могла, Маринка прекрасно плавала, несколько лет ходит в бассейн, а утонуть у берега в соленой воде и вовсе проблематично. Тогда где она, черт возьми? Его волнение передалось Лене, она занервничала. Оба, не сговариваясь, извлекли из вещей сотовые телефоны, включили фонарики.

— Вадим, не переживай, — бормотала Лена, — она не в море, это точно. Когда мы плавали, она прошла мимо, выходила на берег. Ты просто не заметил…

Господи! Куда же смылась эта паршивка?! Он уже собрался выкрикнуть ее имя, но тут Лена схватила его за руку:

— Не кричи, тихо…

Наступила тишина, в которой различался лишь слабый плеск воды. Но нет, было что-то еще. Метрах в ста вдоль берега возвышались какие-то навесы, стояли грибки с шезлонгами, оттуда доносился смех. Мужские голоса, женский. Он узнал голос дочери! Маринка спокойно, даже весело с кем-то общалась, на помощь не звала. Вадим облегченно выдохнул, вытер пот со лба. Ну, точно, получит когда-нибудь на орехи…

— Не психуй, не наказывай ее, хорошо? — зашептала Лена. — Вспомни себя в детстве, ты был таким же…

— Вспомнить себя в детстве? — съязвил он. — Знаешь, милая, не припоминаю, чтобы я был девочкой и сбегал от отца, чтобы пообщаться со взрослыми парнями.

— Все равно веди себя спокойно, не доводи ее до истерики… — бормотала она, семеня за ним.

За крайними грибками колыхались три силуэта. Один из них принадлежал его дочери, которая даже не оделась после купания! Все трое были так увлечены беседой, что не заметили Вадима.

— Да ты шо, в натуре из Сибири? — громко говорил ломающийся юношеский голос. — И приехала в такую даль? Слушай, вы как там живете?

— Ужасно живем, — сокрушалась Маринка. — В начале августа уже снег выпадает, волки и медведи по городским окраинам, словно гопники, шастают, ищут, кого бы задрать. У нас такие метели, что школьные автобусы только в сопровождении буксиров ездят…

— Ну, ты и забралась, Марина… — засмеялся юноша. — Врешь ты все, можно подумать, я в вашей Сибири никогда не был… Ты с родителями здесь?

— Ну, частично…

— А я вон там живу, в 45-м доме. Заходи как-нибудь, музон послушаем…

— Может, искупаемся? — предложил второй — у этого голос еще не ломался, но звучал чертовски неприятно.

— Так-так, — строго произнес Вадим, включая фонарик, — и что тут происходит? Есть желающие получить тупую травму живота?

— Эй, мужик, ты чего, борзый?..

— Артем, заткнись! — испуганно зашипела Маринка. — Это мой «родак», он в спецназе служит…

В свете фонаря мелькнули испуганные глаза Маринки, двое местных отроков, одетых отнюдь не на бал в Мариинке. Один был какой-то тщедушный, маленький, явно не представлял интереса. Второй чуть постарше Маринки, черноволосый, плотный, с густыми бровями. Он выглядел явно растерянным — по-видимому, это и был Артем.