Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

— На каком это он?

— Загадка, — отозвалась Лена, продолжая по инерции улыбаться и кивать. — Как-то гортанно, не вполне благозвучно… Не знаю я такого языка. Я вообще очень мало языков знаю. Думаю, датский или голландский.

Они прошли в свой номер и сразу направились к балкону, откуда открывался вид и на городок, и на море.

Местность у берега шла на понижение. За изогнутыми перилами парили крыши домов Береговой улицы, кроны деревьев, среди которых выделялись остроконечные верхушки кипарисов, просматривалась набережная, лавочки, торгующие сувенирами. А за всем перечисленным расстилалась безбрежная синь воды. Она мерно вздымалась — на море начиналось волнение. Покачивались лодочки. Солнце уходило за Крокодилову гору, но пока освещало поселок рассеянным светом. С балкона было слышно, как смеются на пляже люди, кричат голодные чайки, носясь над водой. Они облокотились на перила, Вадим обнял Лену, она прижалась к нему плечом и прошептала:

— Скоро солнце зайдет.

— И мы выйдем на тропу, — улыбнулся он. — Посидим в кафе, поужинаем, сходим на море, искупаемся… Как тебе моя дочь?

— Она хорошая девочка… Воспитывали ее, возможно, ужасно, но все равно хорошая. Когда-нибудь и ты познакомишься с моим верзилой. Если захочешь, конечно. Он тоже хороший парень. Только нервный немного, в папу…

— У него был сумасшедший папа? — Вадим почувствовал необъяснимый укол ревности. Нашел к чему ревновать — к делам давно забытых лет…

— Да нет, нормальный, — пожала плечами Лена. — Правда, немного с «гусями», срывался пару раз, руку на меня поднимал, из дома сбегал, потом возвращался, выгонял меня с ребенком на мороз и целые сутки не пускал обратно… Все нормально, навсегда избавилась от этого великовозрастного чуда…

— Эй, вы о чем там шепчетесь? — прозвучало вдруг слева. Оба вздрогнули, повернули головы. На соседнем, точно таком же балконе стояла Маринка. Она сменила джинсы на короткие шорты, кроссовки на тапки, вымыла голову. А вот рот у нее такой, что они не выдержав, расхохотались.

— Эй, люди, чего ржете, как ненормальные? — изумленно уставилась на них Маринка. — У меня кокарда на лбу выросла?

— Прости, пожалуйста, — икнула Лена.

— Сходи в зеркало посмотри, — сказал Вадим, держась за живот.

Девочка сделала страшные глаза и умчалась. Тут же из номера прозвучал вопль ужаса: «Блин горелый!!!» Через несколько секунд она вылетела обратно:

— Что это, папа?

— Что ела?

— Ничего!

— Кроме незрелого грецкого ореха? Который я приказал тебе не есть?

— Ну, да… Ну, и что? — Она опять умчалась и на этот раз отсутствовала довольно долго. А когда снова возникла на балконе, с лица стекала вода, черное пятно вокруг рта осталось на месте. — Пап, оно не отмывается!

— И не отмоется. Зеленый грецкий орех не отмывается. Это навсегда, хрюндель ты мой. Придется с этим жить. Видно, судьба у нашего рода такая, Мариша. Можешь, конечно, попробовать пемзой…

— О горе мне! — взвыл ребенок и снова скрылся в своем номере.

— Какой ты бессердечный, — вздохнула Лена, прижимаясь головой к его плечу. — А это правда не отмывается?

— Почему же, отмывается. Но не сразу. Уверен, у нее получится. Слушай, давай пойдем прогуляемся, — предложил Вадим, — а то так и просидим весь отпуск в отеле. Не хочешь надеть купальник?

— А как же Марина?

— Догонит, — ухмыльнулся он.

Похоже, Марина действительно отмывалась пемзой. Результат был налицо. Вместо черного пятна расцветало красное. Она была зла и надута, тащилась за ними, ворчала. Вадим подождал, пока она догонит, и обнял ее.

— Ладно, считай, что подлизался, — буркнула Маринка и, не сдержавшись, прыснула: — Ладно, пап, сама виновата. Люди, давайте же наконец поедим.

На прибрежный поселок опускались сумерки. Где-то далеко на набережной играла музыка. Степенно прохаживались отдыхающие. Вадим обратил внимание, что среди туристов практически не было школьников и молодежи. За парты села молодежь, разбежалась по классам и аудиториям. Торговцы у парапета складывали свой товар — бусы, поделки из сувениров, причудливые игрушки. Из соседнего заведения тянуло ароматным дымком. Ресторанов и кафешек на первой линии было множество, и большинство из них работало. Татарская кухня, украинская, русская, караимские чебуречные, окутанные ароматами, от которых текли слюнки. Китайские рестораны, итальянские, греческие, вездесущие фастфуды. У лестницы, спускающейся к пляжу, гитаристы исполняли что-то испанское — с лихими переборами, щипками. Вокруг стояли отдыхающие, слушали.