Александр Тамоников - Пейзаж ночного видения

— Круто, — обрадовался водитель, — я тоже «Интерны» иногда смотрю…

Он начал пропускать ползущий навстречу фургон, чтобы свернуть влево на перпендикулярную улицу. Фургон неторопливо осваивал перекресток, и спешить ему было некуда. Таксист изнывал, нетерпеливо постукивал по рулю. Терпение у него лопнуло, он резко выжал газ, вывернул баранку, машина рванулась так, что ветер засвистел в ушах, — и проскочил буквально под носом у фургона! Еще немного, и его бы завертело от удара! Мужик в фургоне яростно давил на клаксон, ругался благим матом, но такси уже катило на восток по Абрикосовой улице.

— Зачем ругаться и гудеть? — пожимал плечами водитель. — Надо же, какие нервные все. Когда украинцами были, так не спешили никуда, пропускали всех подряд, а россиянами стали — так все теперь такие дерганые, занятые…

— Мог бы и подождать, — с укором заметил Вадим, когда к нему вернулся дар речи.

— Да ладно, главное, что проскочили, — отмахнулся таксист. — Простите, если что… — покосившись в зеркало на слегка обалдевшую Маринку, добавил он.

Улица была опрятная, утопала в зелени, среди частных домов выделялись дизайном гостиницы и пансионаты. Водитель сместился к обочине и встал у края тротуара:

— Дерибасовская, сэр! Ну, в смысле, то, что вам надо…

— Держи, Шумахер! — Вадим протянул ему несколько скомканных купюр.

Такси уехало, а они, стоя на тротуаре, задумчиво созерцали отель, в котором им посчастливилось выкупить номера. Он был трехэтажный, имел крышу, как у гриба, причудливые окна разнообразных конфигураций и весь слагался из плавных изогнутых линий — создавалось впечатление, будто он отражается в кривом зеркале. Здание абсолютно не гармонировало с соседними домами и как-то стыдливо пряталось от них за шапками буков и вязов. Но с клумбами и декоративными кустами перед входом все было нормально. Гостевой дом окружал декоративный забор, через который могла перепрыгнуть и собака. Он был тоже весьма необычен и у людей с неустойчивой психикой мог вызвать головокружение.

— Забор Мебиуса какой-то, — пробормотала Лена.

— И это называется «Королевская вилла»? — недоверчиво произнесла Маринка. — Да это «Королевский мухомор». И тот, кто его строил, мухоморов объелся.

— Давайте не будем придираться, — миролюбиво предложил Вадим. — Дом как дом, просто архитектор так видел. Мы же не собираемся искать что-то другое? Дочь, что ты делаешь? — повернулся он к Маринке. — Выбрось грецкий орех, он же зеленый…

Впрочем, внутри все оказалось традиционно. Обои, панели, зевающая администрация — составная часть «ненавязчивого» крымского сервиса. Девушка по имени Маргарита, которая могла бы быть постройнее, посимпатичнее и опрятнее, изобразила аналог улыбки, проверила у туристов документы, сверила их с записями в компьютере. Протянула ключи и кивнула на лестницу — туда. «Кормить будут?» — деловито осведомилась Маринка. «У вас только завтраки, — отрезала работница гостиницы и показала на дверь за стойкой: — Там терраса, с восьми до десяти утра».

Все было отлично, совершенно не хотелось придираться. Ворчала лишь Маринка, остальные посмеивались, украдкой наблюдая за ней. Ребенок впервые в жизни куда-то вырвался! Постояльцев в гостинице было немного, лестница на второй этаж почти не скрипела. Аляповатые панели на стенах в коридоре, в принципе, держались, и лампы кое-где светили. «Какой разительный контраст между экстерьером и содержанием», — шептала Лена. Маринка услышала и энергично закивала. Из 21-го номера доносился невнятный бубнеж — работал телевизор. 22-й был Маринкин, 23-й предназначался для «молодых».

— Боже, я опять буду жить одна, — проворчала девочка, входя в номер и отбирая у отца тяжелую сумку. — Всегда одна, даже на море одна…

— Имеются варианты? — насторожился Вадим и чмокнул дочку в висок: — Отдыхай! Помойся, разбери сумку, поспи — мы тебя разбудим. Капусту, — ткнул он пальцем в сумку на колесиках, — разрешаю выбросить. И горничную надо бы добыть, если в этом богоугодном заведении имеется, конечно, горничная…

Ничто в этот день не могло испортить настроение! Он аккуратно прикрыл дверь 22-го номера и повернул сияющую физиономию к Лене:

— Пройдемте в апартаменты, мадам?

— Давно уже пора, — проворчала она, повисая у него на шее.

Настроение не испортил даже грузный, основательно в годах, мужик в майке и шортах, вышедший из 24-го номера. На носу у него красовались очки в позолоченной оправе. Он что-то залопотал на непонятном языке, расплылся до ушей и устремился к Вадиму, протягивая руку. Долго тряс ее, что-то говорил, любезно улыбнулся Лене, и ей пришлось улыбаться в ответ. Вадим показал знаками — мол, не полиглот. Но отдыхающий продолжал гундеть, потом опять тряс его руку. Вадим насилу высвободился, открыл дверь.