Holly Hope Karter - По доброй воле

– И что с ним было?

– Ему повезло не так сильно, как тебе. Осколок кости задел артерию при транспортировке. И я не смог это исправить. Сам дьявол не сумел бы, если бы встал со мной за один стол и взял в руки чертов скальпель.

Он покачал головой и провел ладонями по лицу.

Мне захотелось позволить себе что-то невообразимое – потрепать его по плечу, похлопать по спине. Но он сидел справа от меня. А я все еще не чувствовал чертову руку.

– Мне жаль, док, но ты не виноват в этом.

Мужчина грустно засмеялся.

– Я знаю, Дэниел. Но скажи, кто виноват? Те, кто пытался доставить его сюда? Те, кто привез его в итоге? Те, кто грузил его на носилки? Кто, Дэниел?

Я опустил полыхающий взгляд. В груди забурлила ярость. Сильная, пытающаяся уничтожить мою сущность и обратить меня в зверя. Однорукого раненого зверя, дьявол меня раздери.

– Стрелок, док, тот, кто в него выстрелил.

Доктор как-то странно хмыкнул и склонил голову набок.

– Я не имею права рассказывать про это, но… Ты же не сдашь меня, да?

– Я – могила.

Док опустил взгляд на шапочку, которую все еще сжимал в руках.

– Это был ребенок, Дэниел. Ребенок-солдат. Дитя войны.

Я вздрогнул всем телом.

Кажется, страшнее этого ничего нет. Дети-солдаты, под угрозами или по своей воле берущие в руки оружие и выступающие наравне со взрослыми. Страшно! Слишком страшно, чтобы хотеть вспоминать о том, что они вообще существуют, чтобы думать о том, что, возможно, и ты когда-нибудь встретишь их и… придется защищаться. А защититься от таких можно только одним способом…

– Этот парень… Его ранили, потому что… он…

Док неопределенно пожал плечами.

– Я не знаю всех деталей, но… Неужели ты скажешь, что этот ребенок виновен? Глядя на ситуацию только с нашей стороны. Скажешь?

Я отрицательно мотнул головой.

– Это… это сложно, док. Это…

– Не скажешь. Совесть не позволит! И мне не позволяет! Это же ребенок, Дэниел! Ребенок!

Голос состоявшегося мужчины, успешного хирурга дрогнул и разлетелся осколками стекла. Он прикрыл глаза и болезненно вдохнул, прижимая пальцы к тронутым сединой вискам.

Я смотрел на него с искренним сожалением и пытался подобрать слова, чтобы хоть немного утешить его. Но в моих утешениях док не нуждался.

Он поднял на меня пронзительный взгляд.

– Мы привыкли судить однобоко, имея в свидетелях мнение лишь одной стороны – нашей! Мы не можем быть объективными, когда дело касается нас и наших близких. Родители погибшего солдата – вот они наверняка скажут, что тот мальчик с автоматом виновен в том, что их сын мертв! Вместо них говорит гнев, боль и горечь утраты. Они не зададутся вопросом, почему в руках того ребенка оказался автомат! Почему он выстрелил и лишил их сына! И избранница этого солдата не задаст этот вопрос! Но ребенок… Дэниел, видит Бог, я немало потоптал землю. Многое видел, много людей встречал и слишком много историй слышал.

После нескольких секунд напряженного обмена взглядами я кивнул. Медленно и нехотя.

«А вот и подводка к разговору по душам…».

Док продолжил:

– Этому парню не повезло. Ему не просто не повезло! Он стал жертвой страшной ситуации и… он мертв. А ты жив, слышишь? Жив. Ты можешь злиться на весь мир и продолжать запираться в себе, но тогда ты никогда не выздоровеешь.

Он склонил голову набок и окинул меня по-отечески теплым взглядом.

– Я не дурак, вижу гораздо больше, чем говорю. И то, что ты до сих пор не можешь пошевелить ни одним пальцем правой руки, не связано с тем, что я – хреновый врач.

Я хрипло засмеялся. Я поспорил бы… да спорить было не о чем. Не он первый, кто сказал мне об этом.

– Мне жаль тебя расстраивать, док, но я…

– Зол? Обижен?

Я судорожно вдохнул и сжал левую кисть в кулак.

– А что, у меня нет повода злиться и обижаться?! Меня всего лишили! Всего! Вместе с этой чертовой рукой тот парень отнял у меня… будущее.

Я закончил почти шепотом, потому что невидимая рука сдавила мое горло.

Это были те самые слова, которые я так боялся допускать даже в качестве обычной мелькнувшей мысли. И вот я признался. Себе. Ему. Миру.

Гребаный Логан Грин не просто лишил меня руки и карьеры. Он лишил меня будущего.

Доктор тяжело вздохнул и наклонился вперед, заглядывая мне в лицо.

– У тебя есть будущее. В отличие от того солдата, что истек кровью, пока его везли ко мне, у тебя есть будущее. И не твоя травма стоит сейчас между тобой и твоим будущим, а ты сам. Упрямый, обиженный и злой. Заперся в своем панцире, спрятался от мира и людей, которым ты наверняка дорог.