Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

– Зная повадки этого нелюдя, Рудя, могу предположить, что он сейчас в Калиновке, с арестованными нашими товарищами. В ближайшие дни будет наступление Красной Армии, и он это знает тоже, и будет пытаться провести карательную акцию в ближайшие часы. Предлагаю выдвинуться в Калиновку к шахте 4/бис, где эти сволочи казнили беззащитных жителей Сталино. Они не щадили ни женщин, ни детей. Может нам удастся спасти кого-нибудь из подпольщиков.

Услышав эту информацию, бойцы в полголоса, стали «поминать по батюшке» всех фашистов вместе с Гитлером, было понятно, что попадись им в руки эти нелюди, то в живых из них, вряд ли кто-то останется.

Определив по карте направление нанесения удара и план действий, мы двумя группами двинулись в тыл врага. Гриня, Рудик и Асан, выдвинулись первыми, выполняя задание по обеспечению разведки. Я четко обрисовал перед бойцами ситуацию и поставил каждому боевую задачу.

Мы прибыли вовремя. Наши разведчики доложили, что «зондер команда» отцепила подступы к шахте. Доставили около сотни мирных жителей, в основном это женщины и дети, и готовятся к проведению карательной акции. Ждут прибытия транспорта с подпольщиками.

Мы с Аракеляном в темпе проанализировали обстановку. Асан, как штатный снайпер получил задание ликвидировать часового на вышке, Костя и еще три бойца с пулеметами, должны были обойти позиции врага справа, и при внезапном начале карательной акции, отсечь расстрельную команду жандармов от гражданского населения, тем самым переключая внимание врага на себя. Я со своими бойцами должен был встретить машину с подпольщиками, и неожиданным нападением, деморализовать врага, освободить подпольщиков и ликвидировать или взять в плен сопровождающих полицаев, бойцам был дан приказ огонь открывать, только при визуальном контакте с целью. Гриня расположился рядом со мной и получил задание, ликвидировать водителя машины. Его выстрел являлся началом операции. Я же, рассчитывал на то, что Рудь поедет в кабине машины, и мне необходимо будет обезвредить его. Аракелян, получил задание разместить своих «головорезов» так, что бы у них в «шаговой доступности» были жандармы из отцепления. А что с этими фашистами делать, ребята знали. Но для всех был один особый приказ, седого полицая, со шрамом на лице, брать только живым.

Едва мы успели занять позиции, как услышали шум мотора, подъезжающего авто.

– По моей команде, – шепотом отдал я Грине приказ, и когда до нашей позиции оставалось не более пяти метров, скомандовал, – Огонь!

Гришка короткой очередью сразил водителя, и машина встала, как вкопанная, я оторвался от земли, и кинулся к машине, но тут же на подсознании, упал на землю, и перекатился влево. И вовремя, потому, что Рудь среагировал молниеносно, сразу после выстрела, он выхватил пистолет, одновременно с этим открыл дверь, и, выпрыгивая из кабины, начал стрелять. Причем, стрелял он не наугад, а четко определив цель, когда засек мой прыжок в сторону машины. Если бы не моя реакция, то его пули попали бы в цель. Но, Гриня был на чеку, увидав маневр полицая, он дал длинную очередь из автомата, тем самым, заставляя врага упасть ничком на землю. И в этот момент я уже не подкачал. Одним прыжком я оказался над полицаем, который уже переворачивался на спину, и пытался выстрелить из пистолета. Но такого шанса я ему не мог предоставить, и уже на излете, отточенным ударом ладони, нанес коварный тычок под нос противнику, тем самым деморализовав и лишив его возможности сопротивления. Мы с Гриней моментально «спеленали» этого ублюдка, и я в целях сохранности такого «ценного товара», оттащил его под машину, чтоб никакая шальная пуля не зацепила его.

А бой уже стих. Бойцы справились с поставленными перед ними задачами, правда, операция чуть не пошла по другому сценарию. Немцы, не дожидаясь прибытия полицаев, решили ускорить проведение акции и стали выхватывать из толпы людей и толкать их в сторону места казни. Как потом рассказывал Костя,

– Эти сволочи, стали вытаскивать из толпы женщин с малолетними детьми. Дети плакали, а женщины брали их на руки, прижимали лицом к своей груди, и шли к стволу шахты с поднятой головой. Когда до места казни оставалось не больше десяти шагов, я сказал бойцам, что открываем огонь по моей команде, не дожидаясь условленного сигнала. Но тут прозвучала короткая очередь, и мы не сговариваясь, одновременно открыли огонь по фашистам, – он рассказывал, а скупая мужская слеза скатывалась по его не бритой щеке,