Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

Бывший НКВДшник бежал в сторону речки, непрерывно отстреливаясь. Я припал на одно колено и дал прицельную очередь по ногам беглеца. Пули попали в цель, и Рудь на полном ходу, кувыркнулся через голову и перекатился за валун. Оттуда он открыл огонь в мою сторону, но я уже лежал за поваленным деревом. Наша перестрелка была не долгой, потому что у полицая закончились патроны, и он, выбросив в сторону автомат, стал просить о пощаде.

– Да не смотри ты на меня, как охотник на загнанного волка, – начал разговор Рудь.

– Да не волк ты, а бешеная собака, – в ответ сказал я.

– Подожди, пристрелить всегда успеешь. Володя, ты же пострадал от Советской Власти, неужели у тебя нет чувства ненависти к коммунистам, неужели ты не хочешь им отомстить?, – с надрывом продолжил он.

– Нет у меня ненависти к нашей власти, не она меня наказала, а ты. Это по твоей алчности и мстительности я попал в лагеря. И если я хочу отомстить, то только тебе, потому что ты бешеный пес и тебя необходимо ликвидировать, – спокойно ответил я.

– Подожди, Володя. С этим архивом, мы станем богачами. Там такие данные хранятся, что тебе и не снилось, – все пытался он торговаться.

– Мне снилось, как я тебя убиваю, и убиваю неоднократно, за всю мою семью, и всех моих близких, которых уже нет, и нет их по твоей вине, – начиная закипать, говорил я сквозь зубы.

– Не торопись, убить всегда успеешь. Лучше послушай, что я тебе скажу. Я нашел клад Махно, вернее знаю, где место схрона. Лева Задов перед казнью, надеясь на снисхождение, рассказал, где закопан клад и даже отдал мне карту, по которой я смогу найти клад. Вот посмотри, – и с этими словами он стянул с левой ноги сапог, и начал выворачивать его наизнанку.

На внутренней стороне голенища был пришит кусок кожи, на котором были выжжены в определенном порядке, какие-то цифры, буквы, точки, черточки и еще какие-то значки. Все это походило на какую-то криптограмму, которая для непосвященного человека была просто белибердой.

– Только я знаю, на какую карту нужно наложить эту схему, что бы найти клад, – продолжал Рудь, в надежде, что этим сможет вымолить свое спасение.

– Меня это не интересует. Молись, если веришь в Бога, – решительно сказал я и начал поднимать ствол автомата.

Не понятно как, но Рудь вскочил на простреленные ноги и кинулся на меня. Но я был как пружина на взводе, и ожидал чего-то подобного. Молниеносно выстрелив, я попал полицаю прямиком между глаз. Его голова запрокинулась назад, рот открылся в диком оскале, и из горла вырвался предсмертный дикий хрип, оборвавшийся на взлете.

Вот так закончилось существование этого алчного искателя чужих кладов, который ни чем не гнушался для достижения своей корыстной цели, для которого не было ничего святого.

Но меня волновало другое обстоятельство. Стояла тишина, и никто из моих бойцов до сих пор не подошел ко мне. Я бегом направился к хате, и остолбенел. Гришка лежал с пулей во лбу, Костя был на грани потери сознания и тихо стонал, Игореха тихо лежал с остекленевшими глазами, глядя в небо. На нем лежал Асан, с воткнутыми в спину вилами, а рядом лежала молодая девушка, с простреленной грудью. Чуть в стороне, на коленях, постоянно отбивая поклоны и причитая что-то не членораздельное, всхлипывала мать Рудя, а возле машины сидел солдатик шофер, обхватив голову руками.

Я кинулся сначала к Косте,

– Как ты, братишка?, – спросил я.

– Хреново, дышать не могу, – отозвался он.

– Молчи, – попросил я, – Мать, хватит поклоны отбивать, быстро сюда. Закрой раны и прижми платок к ним, – волнуясь, крикнул я, а сам бросился к шоферу.

– Боец, что тут произошло?, – строго спросил я.

– Я не видел, откуда она появилась, увидал только, как она схватила вилы, и вонзила их в спину Асану, когда он пытался помочь Игорю. Только, когда она замахнулась второй раз, я успел выстрелить в нее. Я не видел, откуда она взялась, – проговорил боец.

Я встряхнул его за плечо и приказал подогнать машину поближе. Когда он подъехал, мы первым делом погрузили Костю, который держался в сознании из последних сил. Затем мы достали ящики с документами и то же погрузили их в машину. После чего мы положили в кузов тела наших ребят. В конце мы закинули в кузов и трупы полицая и девушки.

– Мать, уходи отсюда, а то придут следователи, и я не думаю, что они оставят тебя в покое, – посоветовал я женщине.

Она печально посмотрела на меня и сказала,

– Мне некуда идти, да и если не эти следователи, то другие, все равно спросят за сынка, предателя, так что я останусь здесь, – еле слышно проговорила она.