Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

Глеб вышел из машины. Второй охранник, разобравшись со Шварцем, уже направлялся к неподвижной женщине. Глеб дождался, пока он добьёт Нину ножом, после чего и этому охраннику выстрелил в голову.

Потом Глеб погрузил убитых и покалеченных в «Жигули», доехал до ближайшего леса, где свернул с шоссе на лесную дорогу. Ноябрьский снег был неглубок и Глеб смог заехать достаточно далеко в глубь леса, застряв уже на просеке, где на открытом месте снега намело. Из канистры он вылил в салон двадцать литров бензина, бросил туда горящую зажигалку. Полыхнуло так, что Глеб покатился от машины кубарем. Побежал в испуге прочь. Он долго выбирался через лес к шоссе. Стало уже совсем темно. Только теперь он понял, как далеко оставил свою машину, и до неё ему идти несколько часов, не иначе.

Кроме Потёмкина и Китайгородцева, других постояльцев в монастырской избе не было. Утренние паломники, помолившись, разъехались. Других можно было ожидать не ранее завтрашнего утра, когда по близлежащей трассе пройдёт первый рейсовый автобус. Китайгородцев и Потёмкин заняли разные комнаты. От ужина Китайгородцев отказался. Не до еды. Лёг на скрипучую кровать, не раздеваясь и не зажигая света, разглядывал небеленый, из струганных досок, потолок. В полной тишине, царящей в доме, он услышал, как зазвонил мобильник в комнате Потёмкина, как Потёмкин что-то отвечает. Потом шаги.

— Анатолий!

Китайгородцев встрепенулся.

— Я ничего не понимаю, — признался Потёмкин, протягивая ему свой мобильник. — Поговорите с ним, пожалуйста.

— Алло! — сказал в трубку Китайгородцев.

— Алло!

Мужской голос.

— Это Алексей. Мы с вами встречались вчера в Калуге. Вы помните? Вы мне визитку гипнотизера подарили.

— А-а, да-да, — протянул Китайгородцев.

Сын Нины Петровны.

— У меня вашего телефона не было, так я на этот…

— Это неважно! Что случилось?

— Где моя мама?

— Я не знаю.

— Вы сейчас где?

— В монастыре.

— Правильно! — сказал Алёша. — И мама мне в записке написала, что поехала в монастырь! Она с вами?

— Нет.

— Как — нет? — сердито спросил Алёша.

Это был вопрос человека, который понимает, что ему беспардонно лгут.

— Дайте маме трубку!

— Её здесь нет, — сказал Китайгородцев. — Поверь мне! И почему ты решил, что она со мной?

— Она написала — «едем в монастырь». Не «едет», а «едем». Она не одна. Она и не собиралась ехать. И если она так внезапно сорвалась, не предупредила меня, значит, кто-то её туда увёз!

Подразумевалось, что Китайгородцев.

— Её здесь нет, — сказал Китайгородцев.

— Я обращусь в милицию!

— Это твоё право.

— Вас найдут!

— Я не прячусь, поверь. Тут есть гостиница такая для паломников…

— И мама там?

Ну, как ему объяснить? Что такое сказать, чтобы он поверил?

Китайгородцев открыл глаза и увидел Потёмкина.

— Доброе утро, — сказал Потёмкин.

Утро? За окном было серо. Ночь прошла.

— Какое число? — спросил Китайгородцев хриплым голосом.

— Шестнадцатое, — после паузы ответил Потёмкин.

Их взгляды встретились. Потёмкин не выдержал и отвёл глаза.

На улице Китайгородцев растёрся снегом. Как Михаил делал это ровно сутки назад. Потёмкин наблюдал за происходящим из окна. Китайгородцев обнаружил это и ему было неприятно. Он вернулся в дом.

— Будем уезжать.

— Куда? — спросил Потёмкин.

Китайгородцев пожал плечами в ответ. Он не знал. Да и какая ему, в сущности, разница?

В самой большой комнате, где и печь была самая большая в этом доме, паломники обычно трапезничали. Китайгородцев заглянул в холодильник. Несколько банок тушёнки — вот и все запасы. На лавке у стены, прикрытый чистым полотенцем, нашёлся хлеб. Немного зачерствел, но тем не менее выглядел аппетитно. Похоже было, что монастырской выпечки. Заводской хлеб таким не бывает.

— Позавтракаем, — предложил Китайгородцев.

Ему хотелось жить по привычному распорядку, как будто сегодня был обычный день. Потёмкин не возражал, поняв, наверное, что происходит в душе его спутника.

Китайгородцев массивным ножом с широким лезвием вскрыл две банки с тушёнкой. Нарезал хлеб огромными кусками. Пригласил к столу Потёмкина.

Ели молча. Китайгородцев мрачно разглядывал бревенчатую стену, что была напротив. Потёмкин ковырял вилкой в банке и делал вид, что его это занятие чрезвычайно увлекает. Но он в конце концов не выдержал.

— Я долго думал, Анатолий. Всю ночь. Я не спал. Нам надо ехать к Михаилу.