Кирилл Казанцев - Последняя обойма

- Он скажет: «Ну и черт с ним», - смело предположил я.

- Ты оптимист... - грустно сказал Макс. - Нет, он скажет другое. Он скажет: «Что ж, генацвале, давайте-ка отыщем

юношу, который мне впарил эту машину. И хорошенько его расспросим, откуда он взял „Вольво“ и где хозяин тачки».

- Мы разговаривали минут пять, не больше, - торопливо сказал я.

- Да, ты можешь надеяться, что он не запомнил твое лицо, - кивнул Макс. - Но я читал статью о Гиви Хромом. Там

говорилось, что у него зверская память на лица. Раз увидел - и на всю жизнь. Можешь надеяться, Костик. Надежда, она

умирает последней.

- Хочешь испортить мне настроение?

- Думаешь, мне ты настроение поднял?!

Мы замолчали, недовольные друг другом.

- На весь день зарядил, гад, - с ненавистью сказал Макс пять минут спустя. На сердце у меня полегчало - реплика

адресовалась не мне, а дождю.

- Я посижу у тебя? - осторожно осведомился я. - Погода хреновая, сам видишь... Домой ехать неохота.

- Сиди, - разрешил Макс.

- Клиенты-то есть? - продолжил я свои попытки вывести Макса из мрачных раздумий. - Я теперь свободен, могу чем-

нибудь заняться.

- Завтра должен подвалить один тип, - сообщил Макс. - Хочет, чтобы за его женой последили. Подозревает. Думает, что

любовник есть... Возьмешься?

- Можно, - с притворным воодушевлением сказал я. На самом деле все эти слежки супругов друг за другом я видел в

гробу. У мужа, который эту слежку заказал, наверняка имелась не одна любовница. Но он изображал моралиста.

- У меня карбюратор в «Форде» барахлит, - задумчиво произнес Макс. - Как там твой Сидоров? Еще не спился?

Посмотрит мою машину?

- Сидоров? - тут призадумался я. Вчерашний разговор всплыл в моей памяти, как айсберг из-под темной воды. - Сидоров

не спился. У него другие проблемы.

- Какие?

- Да так. - Я махнул рукой. Говорить Максу, что Сидоров вчера подбивал меня совершить ограбление, значило ставить

под угрозу душевное здоровье Макса. Мне и самому разговор с Сидоровым обошелся в некоторое количество нервных

клеток, которые, как известно, не восстанавливаются. Словно какая-то лихорадка скрутила Сидорова и заставила дрожать

при мысли о мешках с деньгами в конторе «Европы-Инвест». До вчерашнего дня я был совершенно уверен, что

криминальный период в биографии Сидорова закончился. Я знал, насколько не понравилось Сидорову находиться по ту

сторону колючей проволоки, и я знал, как он не хочет повторять свой лагерный опыт. Пару раз я вовлекал Сидорова в

небольшие приключения, связанные с моими делами, и каждый раз его приходилось долго и нудно уговаривать. Он был

очень осторожен в таких вещах. Он боялся играть с законом.

Куда что делось... Он и вправду был словно в лихорадке. Я пытался разубедить его насчет затеи с «Европой-Инвест», но,

кажется, не слишком в этом преуспел. Под конец я даже припугнул Сидорова тем, что позвоню в милицию и анонимно

сообщу о готовящемся преступлении. Сидоров мне не поверил.

- Не вешай мне лапшу на уши, - сказал он, стоя в дверном проеме и слегка пошатываясь: то ли от выпитого, то ли от

непреодолимого желания завалиться спать. - Никуда ты не будешь звонить. Ты же мне друг, Костик... И ты не будешь

стучать.

Он не стал вызывать лифт, а пошел вниз по лестнице, привалившись к перилам и скользя по ним рукавом вытертой

спортивной куртки. Я слушал, как постепенно затихают его шаги. Потом хлопнула входная дверь. Сидоров отправился

домой.

Было слишком поздно, чтобы отправляться с визитом к Ленке. И в этом тоже была вина Сидорова. Я досадливо

чертыхнулся и закрыл дверь квартиры.

Потом я долго не мог уснуть. Все эти люди, которые встретились мне сегодня... После общения с ними трудно уснуть. И

если все-таки сумеешь заставить себя провалиться в ватное слепое безвременье, то не стоит надеяться на приход приятных

снов.

Мне приснился Гиви Хромой в костюме Деда Мороза. Он улыбался золотыми зубами в обрамлении ватной

псевдорастительности на лице. Через плечо Гиви нес огромный мешок со штампом «Европа-Инвест». Из мешка

высовывалось насмерть перепуганное лицо Сидорова.

Он вопил: «Помогите!»

Глава 6

Ровный несмолкающий шум дождя за окном гипнотизировал меня. И не только меня, Генрих заснул, сидя на диване, с

журналом мод в руках. Из всех моих знакомых это был единственный мужчина, способный часами разглядывать подобные

издания. Генрих так любил женщин, что готов был смотреть не только на раздетых девушек «Плейбоя», но и на