Александр Тамоников - Свой с чужим лицом

– А что они делали в тех болотах? – осведомился Шубин.

– Эх, мил человек, знал бы ты, сколько случайного народа по окрестным лесам блуждает, не стал бы спрашивать. Все перемешалось. Одни от немцев бегут, другие, наоборот, к ним, третьи просто ищут безопасное место, вместо того чтобы сражаться с оккупантами. Люди, знаешь ли, разные, всех одним мерилом не измерить.

Последние слова для секретаря райкома большевистской партии звучали довольно странно.

– Где они сейчас?

– Да здесь, в отряде, – ответил командир. – Поставили мы их на довольствие, дали в руки оружие. Предварительно, конечно, опросили, но ничего подозрительного не выявили. Мужики как мужики. У каждого своя история насчет того, почему он оказался в этом болоте. В честь чего интересуешься, лейтенант? Странный ты какой-то стал.

– Станешь тут странным, – пробормотал Глеб. – Какие они из себя? Кто по жизни?

– Вопросики у вас, товарищ лейтенант!.. – со вздохом проговорил Навроцкий. – Обычные люди, в толпе не выделишь. Все среднего роста. Возраст – от сорока до сорока пяти. Один уверяет, что зоотехником работал на конезаводе, другой инженер, что-то по мостам, третий в газете до войны трудился, журналист, стало быть.

– Три дня, говорите, они в отряде отираются. С базы никто из них не выходил? Скрыться не пытался?

– Вроде нет, – ответил Разжигаев. – К боевым операциям мы их пока не привлекали. А скрыться незамеченными с этой базы, знаешь ли, невозможно, если не хочешь в болоте утонуть или в чаще сгинуть.

– Фамилии у них есть? Документы?

– Документов не было ни у кого, лейтенант. Но это тоже дело рядовое. Я когда от немцев из дома убегал, все бумаги в шкафу оставил. – Командир смущенно улыбнулся. – Но меня и так все знали. Надо будет, восстановим. Фамилии этих мужиков, если память не подводит, Слесарев, Хлебников и Мухавец.

– Точно не командиры? Не скрывают свое военное прошлое? Вспомните, товарищи. Офицера можно определить по выправке, по манере себя вести, по отношению к штатским, по речевым оборотам, которые он употребляет.

– Не заметил ничего такого, – сказал комиссар, прищурился и поинтересовался: – Вы нас допрашиваете, лейтенант? Что происходит?

– Последний вопрос, Борис Леонтьевич. Вы видели лицо того типа, сбежавшего в болото, запомнили какие-то особенности, рост, комплекцию? Допустим, прихрамывал он или еще что. Может этим беглецом оказаться один из мужиков, вышедших из леса через день? Не было ли на одном из них такого же плаща?

Наступило продолжительное молчание. У представителей командного состава заработали головы, они стали что-то соображать.

Шубин лихорадочно прокручивал в голове предполагаемые события.

«Все это может оказаться пустышкой, но игнорировать факты я не имею права. Итак, предатель Амосов и его куратор майор Хансен с трудом выбираются из советского расположения, отправляются в тыл под охраной мотоциклистов. Территория оккупирована, серьезный конвой не нужен. Откуда ни возьмись появляются партизаны. Гибнут охрана, водитель, куратор, без которого Амосов как без рук. Предатель в панике. Он удирает в болота, понятия не имеет, где находится, в страхе забирается в глушь, приходит в себя. Возможно, негодяй пытается выйти из леса, но это ему не удается. Бывший полковник встречает человека в лесу. Тот тоже блуждает, потерянный и дезориентированный. Возможно, сразу двух. Амосов выдумывает какую-то историю о себе, отрываться от попутчиков не хочет или не может. Все же в компании безопаснее. Болота зимой – тоже не подарок. Они идут вместе, выходят на открытый участок. Предателю надо оторваться, но компания попадает в объятия Мишки Верещагина. Изменник вместе со всеми изображает радость, придерживается своей истории, попадает в партизанский отряд, откуда, разумеется, хочет сбежать, но такой возможности судьба ему не предоставляет».

– Нет, той накидки я больше не видел, – ответил Навроцкий. – Все трое были в замызганных ватниках, основательно замерзли. Не хотите что-нибудь рассказать, товарищ лейтенант? Я, конечно, извиняюсь, но вы начинаете ломаться как девушка.

– Данная история не должна выйти за пределы этой землянки, – заявил Глеб.

– Мы похожи на болтунов? – с обидой проговорил Навроцкий.

Они слушали Глеба молча, потягивали остывший травяной чай из трофейных немецких кружек. Потрескивали дрова в буржуйке.

Шубин не утаил ни слова, хотя Измайлов предупреждал его о том, что сведения секретные. Однако где сейчас этот майор?