Александр Тамоников - Свой с чужим лицом

– Оружие у них не забудьте отобрать, – проворчал Глеб. – Не вздумайте ничего объяснять. Просто изолируйте в отдельной землянке, и все дела. Кормить, по нужде выводить, а лучше бак с крышкой им поставить, чтобы соблазнов не было. Я с ними поговорю. Любопытно взглянуть на эту публику.

– Выброси из головы все постороннее, лейтенант, – проговорил Разжигаев. – Давай спать, утро вечера мудренее. Просидим всю ночь, только заморочим себя окончательно. А нам еще по Бурмихе важные вопросы решать. Никуда не денутся твои подозрительные лица. Просидят пару дней под запором, потом получишь приметы, и все разрешится. Мы пока основными делами займемся. С утра отправляем людей в Бурмиху, пусть разнюхают, что там к чему. Как вернутся, операцию спланируем. Мы с Борисом Леонтьевичем знаем, как незаметно до поселка добраться, а потом в лесах раствориться. Не грузи голову, лейтенант, топай спать.

Он заставлял себя думать о другом, но не мог. Ночь прошла в каких-то полубредовых блужданиях, Шубин много курил, отдавливал конечности спящим товарищам. Он и сам понимал, что зациклился на этой теме, все остальное стало несущественным.

Ушли люди в Бурмиху, получили инструктаж, все необходимое.

После этого Глеб, командир и комиссар прошли бревенчатый сруб, стоявший на краю базы. В нем было тепло, топилась буржуйка. Вокруг сруба бродили два здоровяка с автоматами. В помещении имелись лавки и стол, сбитые на скорую руку. Синеватый табачный дым стелился по пространству.

Трое мужчин сидели на лавке вдоль стены и заметно нервничали. Иногда кто-то из них вставал – это не воспрещалось, – мерил шагами пространство, возвращался на лавку. Из сруба они не выходили, часовые не выпускали.

Похаживал с обеспокоенным лицом комиссар Навроцкий, поблескивали круглые очки на осунувшемся лице. Этот человек вызывал у Глеба уважение. Пустой агитацией он не занимался, партию и Ленина всуе не поминал, производил впечатление сдержанного и вдумчивого человека.

Командир сидел в углу, скрестив на груди руки, посматривал на фигурантов из-под прикрытых век.

В срубе также присутствовали Карабаш и Краев. Шубин долго колебался, но все же решился на этот шаг. К черту секретность. Он может получить пулю в любой день, кто тогда позаботится об Амосове? Разведчики скромно сидели у стены. Оба учились в вузах, по крайней мере, пытались, обладали наблюдательностью, умом, разбирались в людях.

– Товарищи, мы не понимаем, что происходит, – взволнованно проговорил плотно сбитый мужчина ростом повыше прочих, с квадратной челюстью и ежиком русых волос, в которых поблескивала седина. – У нас отобрали оружие, привели сюда, не объяснив причин. Как будто мы какие-то враги. Можете объяснить, что случилось? Что вы от нас хотите?

Шубин молчал. Эти люди угрюмо смотрели ему в глаза, и на их лицах проступала обреченность. Выбрались, мол, на свою голову. Мурашки бежали по коже лейтенанта. С кем-то из этой троицы что-то было не чисто. Но с кем?

Подсказок не было. Шубин верил своей интуиции. Она не обманывала его. Как еще объяснить тот факт, что он полгода находился в самом пекле войны и до сих пор оставался жив? Но Глеб терялся, глядя на этих людей, хмурился, злился.

– Вы кто такой, товарищ? – спросил он.

– Моя фамилия Хлебников, – дрогнувшим голосом ответил субъект с квадратной челюстью. – Вениамин Георгиевич. До войны я работал штатным корреспондентом одной из серьезных областных газет…

– В какой именно газете вы работали, Вениамин Георгиевич?

– «Калининские зори». Это печатный орган областного совета народных депутатов, практически единственное печатное издание в области, выходившее ежедневно. Я член партии, заведовал редакционным отделом, в недавнем прошлом сам писал материалы. Не верите? Но это же легко проверить! Моя фамилия всегда значится в исходных данных!

– В самом деле? – Глеб прищурился. – Каким же образом мы это проверим? Документов у вас нет. Подтвердить ваши слова некому. Газету «Калининские зори» мы вряд ли найдем в зимнем лесу. Если и отыщем, то как докажете, что вы и есть именно тот самый товарищ Хлебников, который значится в составе редакции?

Мужчина поперхнулся, закашлялся, потом махнул рукой и сел.

Снова воцарилось тягостное молчание.

Шубин вглядывался в лица, вспоминал человека в макинтоше, убегающего в переулок. Это было так давно, да и что он видел кроме невнятной фигуры? Амосов имел средний рост и телосложение. Им мог оказаться любой из этой троицы. Все они были чем-то похожи. Разные типажи, лица, характеры, но если всех одеть в бесформенный балахон и повернуть спиной…