Александр Тамоников - Свой с чужим лицом

Сведения были секретные, пока советские войска отступали. Их обнародование могло подействовать на моральное состояние личного состава. Сейчас ситуация изменилась, хотя все же болтать не стоит.

– Ни хрена себе! – прошептал потрясенный Навроцкий, когда лейтенант замолчал. – Это что же получается? Неужто мы такую важную гниду упустили? Товарищ Шубин, но мы же не знали. У него на спине не написано.

– Борис Леонтьевич, то, что от вас сбежал Амосов – факт очевидный, поскольку покойный майор абвера Хансен опекал его лично. Есть ли он в числе тех трех, нам пока неизвестно. Но такое вполне может быть.

– Не понимаю, о чем мы говорим, – произнес Разжигаев. – Посмотрите на них, нам не жалко, покажем. В чем проблема? Вопрос решается за несколько минут.

– Не решается, – заявил Глеб и поморщился. – Я не знаю, как выглядит Амосов.

– Это как? – не понял командир.

– Прокопий Тарасович, я же все объяснил вам доступным языком. Полковника Амосова я видел лишь однажды, со спины, как и товарищ Навроцкий. Обстоятельства не позволяли разглядеть его лучше. Фотографию Амосова мне никто не предъявлял, приметы были сообщены самые общие – средний рост, такая же комплекция. Майор Измайлов получил тяжелое ранение и просто физически не мог этого сделать. Налицо досадное стечение обстоятельств. Я не уверен, что к вам вышел Амосов. Настоящий предатель может до сих пор сидеть в лесу. Он мог замерзнуть насмерть, утонуть в болоте или выйти к своим хозяевам. Если Амосов доберется до немцев, то последствия могут быть тяжелые. Дело не в том, что он владеет ценными сведениями. Предатель давно уже их раскрыл. Амосов ненавидит Советскую власть. Он был высокопоставленным офицером Красной армии. Поэтому немцы будут использовать его на всю катушку.

– Потешное войско под знаменами антисоветчины? – Командир отряда скептически поцокал языком. – В общем-то, не спорю, предателей хватает, мы не успеваем их уничтожать. Ты же рацию привез, лейтенант. Так свяжись с отделом разведки, пусть сообщат приметы Амосова. Что может быть проще?

Сгустилась темнота, подкрадывалась ночь. Командир усилил посты. Жизнь на базе практически замерла, в землянках топились печки.

Разведчикам была предоставлена гостиница, довольно крупная землянка с нарами. Семеро бойцов разместились в ней, пусть без удобств, но терпимо.

– Здесь еще одно место, товарищ лейтенант, – сонным голосом пробормотал Карабаш. – Ложитесь, мы потеснимся.

– Позднее приду, – проговорил Глеб. – Вот и настал тот светлый час, парни, когда можно спать, сколько влезет.

Курить в землянке было как-то невежливо. Он дымил на улице, исподлобья косясь на силуэты деревьев, выплывающие из темноты. Пышные ели простирали мохнатые лапы, поскрипывал снег под ногами часовых.

Рация была перенесена в командирскую землянку. Ускоренные курсы радиодела все же приносили свои плоды. В разговорном режиме приемопередатчик не работал. Шубину приходилось отбивать морзянку. Летели в эфир нехитрые позывные. Командир и комиссар склонились над душой, угрюмо молчали. Это была игра в испорченный телефон. Связь с разведотделом осуществлялась через полковых радистов.

«Сообщите приметы Амосова, – отстучал Глеб. – В отряде имеется тройка подозрительных лиц. Один из них может оказаться предателем».

В полку не знали, кто такой Амосов. Просьба ушла наверх, и наступило продолжительное молчание. Шубин напряженно вслушивался в трещащий эфир.

«Майор Измайлов скончался в госпитале», – пришло удручающее послание.

Глебу было жалко майора. Резкий, с собственными представлениями о нормах приличия, но добросовестный сотрудник разведки, делавший важное дело. Знал ли кто-то другой про Амосова? Да, конечно. Имели эти люди право разглашать сведения? Вскоре выяснилось, что нет. Режим секретности никто не отменял, требовался специальный допуск. Но явного отказа не последовало.

«Просим подождать двое суток. Необходимо связаться с армейским разведывательным управлением, – последовал ответ. – Подозрительных лиц изолируйте».

Шубин раздраженно скрипнул зубами. Это была одна из тех распространенных ситуаций, когда должностные лица боялись брать на себя ответственность. Не важно, что этот секрет уже не актуален. Важна ответственность за его разглашение.

Лейтенант снова стучал ключом. Мол, дело крайне важное, сообщите приметы! Но ответа не было. Люди, обязанные принимать решения, не спешили это делать.

– Не расстраивайся, лейтенант, – прокряхтел, укладываясь на нары, командир отряда. – Во-первых, ты сам не уверен. Во-вторых, ничего страшного не произошло. Выявим предателя, и что? Ты все равно не сможешь его отправить куда положено. Это опасно, потребуется усиленный конвой. С кем останешься? А нам с тобой еще немцев в Бурмихе гонять. Можно расстрелять, но, боюсь, ты не имеешь таких полномочий. Изолировать эту троицу – вот решение, товарищи правильно подсказали. Посадим в землянку, пусть сидят. Охрану поставим надежную, чтоб не сбежал твой ублюдок. Даже если и удерет, то далеко не уйдет. С этой базы просто так не выбраться. Не лето на дворе, по следам догоним. Двое невиновны, но это мы переживем. Потом им расскажем, мужики поймут.