Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

М’бутунга снова засмеялся и был награжден очередным ударом, от которого едва не потерял сознание. Наверное, дразнить тюремщиков не стоило, но, с другой стороны, почему бы и нет? Он не боялся боли и привык ее терпеть; сейчас, не имея возможности ударить в ответ, он мог лишь трепать врагам нервы, чем и занимался в меру своих способностей. Происходящее было просто предварительными ласками, прелюдией, которую следовало терпеливо переждать; до прихода Писаря ему ничего не грозило, кроме более или менее сильных побоев.

Временно прервав словесные дебаты, Швырев принялся старательно и умело обрабатывать пленника кулаками. Тот дважды терял сознание, и оба раза седой охранник приводил его в чувство, обливая холодной водой из стоящего наготове ведра. Его бритый наголо напарник, из предосторожности, ставшей следствием приобретенного накануне горького опыта, дежуривший за открытой дверью, с ворчанием забирал пустое ведро и вскоре возвращался с полным. На бетонном полу стояли лужи, вода в которых имела розоватый оттенок. Швырев с головы до ног забрызгался кровью, его правая перчатка лопнула по шву, и наполовину превращенный в отбивную котлету экс-президент Верхней Бурунды заметил это.

— А у меня СПИД! — с трудом шевеля чудовищно распухшими, почерневшими, рассеченными в двух местах губами, невнятно произнес он и, озабоченно ощупав кончиком языка шатающийся зуб, добавил: — И значит, ты умрешь…

Занесший, было, кулак для нового удара Швырев заколебался и медленно опустил руку. Его круглая румяная физиономия мгновенно стала далеко не такой румяной, как прежде, а свирепая радость палача, измывающегося над беззащитной жертвой, уступила место выражению озабоченности и испуга. Продемонстрированное пленником знание классики русского рока майора нисколько не впечатлило, зато угроза, содержавшаяся в перефразированной строчке из известной песни, заставила крепко задуматься.

— Врешь, сука, — нерешительно сказал Швырев.

— Честно говоря, я и сам не знаю, — улыбаясь окровавленным ртом, признался М’бутунга. — Не успел провериться. Ничего, время покажет.

— Между прочим, Африка — родина СПИДа, — снова не к месту блеснул эрудированностью охранник. — Так что, может, и не врет.

— Заткни пасть и дай сюда демократизатор, — потребовал майор. — Понабирали умников на мою голову… — Он взял протянутую охранником резиновую дубинку и похлопал ею по обтянутой перчаткой ладони. — Ничего, ниггер, через эту штуковину зараза не передается! Ну что, продолжим?

— Отставить! — прозвучал со стороны двери начальственный окрик. — Развлекаетесь? — спросил, переступая порог, Писарь. — Ты, Швырев, в своем репертуаре — напакостил, как свинья, сам с головы до ног заляпался… Никакого уважения к главе иностранного государства! Кто же так допрашивает президентов?

— Какое государство, такой и президент, — проворчал Швырев, отдавая охраннику так и не пригодившуюся дубинку. — Это макака бешеная, а не президент! Обзывается, матерится, как биндюжник, да еще и пугает — СПИД у него, говорит…

— Очень может статься, — даже не подумал утешать своего подручного бессердечный Писарь. — Вирусу что биндюжник, что президент — все едино. Думать надо, прежде чем руки распускать. А теперь плакать поздно. Но ты не переживай — все там будем. Зато развлекся, посвятил полчаса любимому занятию. К тому же получил дополнительный козырь. В следующий раз, когда станешь кого-нибудь допрашивать, сразу так ему и скажешь: дескать, я спидозный, будешь запираться — трахну тебя разочек, и ты покойник… Расколется как миленький!

— Зря вы так, — совсем расстроился Швырев. — Что значит «развлекся»? Я просто хотел его немного размягчить…

— Вижу, — сказал Писарь, окинув красноречивым взглядом избитого до полусмерти пленника, кровь на полу и стенах, встрепанного, перемазанного красным, как упырь, майора и разложенный на передвижном медицинском столике пыточный арсенал. — По-твоему, размягчить — значит переломать все кости и превратить в отбивную? Ты б его еще на фарш перекрутил, чтоб совсем уж мягко было! Все, ступайте все трое! Ждите меня наверху.

Железная дверь закрылась с деликатным лязгом, и старые знакомые остались наедине.

— Потолкуем? — непринужденно предложил Писарь.

— Зря ты их отпустил, — проигнорировав риторический вопрос, невнятно проговорил М’бутунга. — Надо было сразу замочить. А вдруг я им все рассказал? Пока ты тут со мной будешь возиться, они уже далеко убегут!