Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

Вскоре после полудня, отмахав десятка два километров и поднявшись на очередную возвышенность, они увидели впереди поднимающийся над лесом косой столб черного дыма. Сверившись с картой, Быков уверенно объявил, что горит в деревне. Юрий хотел сказать, что об этом несложно догадаться и так, без карты, — если бы горел лес, дымилась бы половина горизонта, — но тут издалека долетел раскатистый звук, похожий на удар молотком по доске. Вслед за первым выстрелом гулко простучала очередь, и чуть правее дымового султана возник второй; поначалу слабый, едва заметный, он прямо на глазах набирал силу, вырастал и темнел, наливаясь зловещей чернотой.

— Опять верхние бурундуки шалят, — сказал Быков, наблюдая до боли знакомую картину. — Что-то совсем они распоясались. Чует мое сердце, пора им укорот сделать. Ты как, студент, не возражаешь?

Хорошо его зная, Юрий видел, что возражать бесполезно, но в интересах дела предпринял слабую попытку обуздать естественный порыв Ти-Рекса, а заодно и свой собственный.

— Вообще-то, это не наше дело, — сказал он. — Сам ведь понимаешь, что в два ствола и четыре руки мы здесь правовое общество не построим.

— Капля камень точит, Юрок, — деловито убирая в ножны мачете и передвигая со спины на грудь автомат, рассеянно сообщил Быков. — Построим, не построим — это время покажет. Зато душу отведем. Да и потолковать с кем-нибудь из этих ребят не мешает. Если кто и знает, где наши люди, так это они.

Довод был вполне резонный, хотя Юрий, который никак не мог избавиться от привычки анализировать причины своих настроений и поступков, понимал, что это опять не причина, а повод. Истинную причину Быков назвал секундой раньше: ему хотелось отвести душу, и, как и разгромившие католическую миссию «бурундуки», он не видел повода отказать себе в удовлетворении этого маленького, простительного каприза.

— Ты держись сзади, — уже втолковывал Даше Ти-Рекс, для которого, похоже, вопрос был закрыт, — так, чтоб нас все время видеть, но не близко, под пули не лезь. Не женское это дело, да мы и сами справимся. Ты, главное, не волнуйся, мы аккуратно. С автоматом управляться умеешь? Гляди, вот предохранитель…

«Ну и ладно», — подумал Юрий, с неожиданным облегчением отдаваясь на волю обстоятельств — вернее, на волю Быкова, который, как обычно, в острой ситуации без раздумий принял командование. Если подумать, это было хорошо и правильно: в конце концов, он был отличный командир, и, воюя под его началом, можно было твердо рассчитывать на успех.

К тому же Юрий тоже был не прочь тряхнуть стариной и, как выразился Роман Данилович, «сделать укорот верхним бурундукам».

Врач наложил последний шов и бросил на передвижной металлический столик окровавленную хирургическую иглу. Пациент верхом, задом наперед, сидел на архаичном стуле с вертящейся спинкой и массивной железной опорой, обняв руками спинку и свесив обритую наголо голову через ее верхний край. Он был под наркозом, но на запястьях все равно поблескивали браслеты наручников — не то никелированных, не то сделанных из полированной нержавеющей стали. На затылке виднелся грубый, обращенный концами кверху П-образный шов. Врач, делавший операцию, подвизался в области пластической хирургии, снискав себе на этом поприще определенную известность. При необходимости он мог сделать шов почти незаметным, но такой необходимости не было. В этом его заверили люди, взявшиеся оплатить операцию. Доктор Селиверстов побаивался, что рассчитаются с ним пулей, что послужило еще одной причиной легкой неопрятности в работе: трудно унять дрожь в руках, когда не знаешь, доживешь ли до завтрашнего утра.

Сменив испачканные кровью латексные перчатки на свежие, извлеченные из стерильной упаковки, доктор Селиверстов принялся накладывать повязку: те, кто доставил его сюда, не удосужились прихватить еще и операционную сестру. Белая марля резко контрастировала с черно-фиолетовой лоснящейся кожей пациента; врач сосредоточенно виток за витком оборачивал стерильным бинтом обезображенную голову, избегая смотреть по сторонам и стараясь не думать о том, как попал сюда этот немолодой чернокожий бедолага, чем не угодил хозяевам этого места и что ждет его впереди.

— Я обязан вас предупредить, — по-прежнему не поднимая глаз, заговорил он, — что не ручаюсь за исход операции. Имплантат может просто не прижиться. Организм его отторгнет, начнется воспалительный процесс, который, если его вовремя не остановить, может привести к летальному исходу.