Андрей Воронин - Спецназовец. Власть закона

— А второе?

— А второе является логическим продолжением первого. Искать экс-президента Верхней Бурунды М’бутунга в Центральной Африке, во-первых, бесполезно — его там, скорее всего, давно нет, и находиться он может где угодно, в том числе и на том свете, — а во-вторых, бессмысленно. Денег он вам все равно не вернет, а если вернет, то далеко не все.

— Звучит как приговор, — нейтральным тоном заметил Дмитрий Семенович.

— Как простая констатация свершившегося факта, — поправил генерал. — Приговор… — Хмыкнув, он пожал плечами, из-за неимоверной ширины которых его фигура казалась почти квадратной. — Великая депрессия, Уолл-стрит, револьвер в ящике стола, окно на верхнем этаже небоскреба… Не знаю, зачем я вам это говорю, но, признаться, никогда не понимал, почему люди воспринимают потерю крупной денежной суммы как катастрофу, после которой только и остается, что сигануть с двадцатого этажа.

— А как, по-вашему, это следует воспринимать?

— Как потерю крупной денежной суммы; событие, спору нет, неприятное, но не смертельное и где-то даже поправимое. В эту самую минуту полтора десятка наших с вами земляков мыкаются в плену — и это в самом лучшем случае, — а еще трое идут пешком через дикие джунгли, отстреливаясь то от патрулей правительственных войск, то от банд мятежников. И все это, заметьте, из-за того, что кому-то очень хотелось украсть крупную сумму, а еще кому-то до смерти охота ее вернуть. А для них эта сумма — просто абстракция, ничего не значащее сочетание знакомых звуков, написанное на бумажке число с восемью нулями…

— Очень трогательно, — холодно произнес Дмитрий Семенович. — Только непонятно, зачем вы это сейчас сказали.

— А затем, — не менее холодно ответил Ростислав Гаврилович, — чтобы вы знали: чем бы ни кончилась эта экспедиция, я постараюсь найти того, по чьей милости ее пришлось организовать. И если найду — вернее, когда найду, — мало ему не покажется.

— А ничего другого мне от вас и не нужно, — сказал банкир.

— Ну и превосходно. Будем считать, что каждый из нас четко обозначил свои позиции, и оставим этот разговор. Скажите лучше, эти пятьсот миллионов принадлежали вашему банку или вы их у кого-нибудь переодолжили?

— Да нет, деньги, слава богу, наши.

— А почему слава богу?

— А что тут непонятного? Сейчас, конечно, не лихие девяностые, но все равно… Если бы мы потеряли такое количество чужих денег, прыгать из окна офиса не пришлось бы — нас бы оттуда уже давно выбросили. Деньги наши, и только поэтому я сейчас имею удовольствие беседовать с вами.

— Одной версией меньше, — пробормотал Ростислав Гаврилович.

— Простите?

— Нет, ничего. Просто я подумал: если эти деньги дали вам в долг, кредитор мог сам их украсть, чтобы потом истребовать с вас эту же сумму, да еще и с процентами.

Дмитрий Семенович позволил себе улыбнуться.

— Хорошая схема, — сказал он, — но слишком старая, общеизвестная. Серьезные люди в наше время работают намного тоньше.

— Оно и видно, — вернув его с небес на землю, хмыкнул генерал. — Одна липовая бумажка, один уличенный педофил в кресле начальника кредитного отдела — и пятисот миллионов как не бывало. Уж куда тоньше!

— Туше, — с невеселой улыбкой сказал Дмитрий Семенович. — Тут вы меня уели.

Употребленный банкиром фехтовальный термин лишний раз напомнил генералу о Якушеве, и, идя через сквер к своей машине, Ростислав Гаврилович озабоченно хмурил брови. Практически не несущая смысловой нагрузки болтовня, которой он завершил разговор, прозвучала не случайно. По замыслу она должна была создать у Дмитрия Семеновича иллюзию откровенности и некоторой ограниченности собеседника: раз уж человека повело изрекать благоглупости и обсуждать морально-нравственные аспекты, значит, по делу ему сказать уже нечего, а признать, что зашел в глухой тупик, не позволяет гонор. На самом деле это было не так — вернее, не совсем так. Подполковник Егорушкин в эти дни трудился не покладая рук и добился неплохих результатов. Но составленный Ростиславом Гавриловичем список был отработан еще не до конца, и интуиция подсказывала, что именно оставшиеся пункты таят в себе массу неожиданных сюрпризов.

Католическую миссию они отыскали по карте, с которой перед расставанием основательно поработал майор Черданцев. Теперь эта карта была испещрена пометками, обозначавшими населенные пункты и, что представлялось куда более ценным, места, где ранее были замечены лагеря повстанцев, которых Роман Данилович упорно именовал верхними бурундуками.