Андрей Воронин - Комбат. Восемь жизней

«Енот ушел к своей маме», — подумал Петя, и слезы покатились по щекам. Вспомнилась мама Алена, такая, какой он видел ее в последний раз. Стало больно и холодно. Как в хороводе, замелькали лица и звуки, которых он боялся. Задрожало что-то внутри, мгновенно замерзли пальцы рук и ног…

Марина нашла маленького пациента в обмороке: голова запрокинута, рот приоткрыт, ладони сжаты в тугие кулачки.

«Началась сосудистая дистония на нервной почве, — отметила медсестра про себя. — Процесс выздоровления после операции на лице будет осложнен сопутствующим заболеванием. Надо сказать Зернову и, пока дело не зашло далеко, покапать общеукрепляющее внутривенно. Ребенку-дошкольнику необходимо движение: бег, игры, прогулки, физкультура. А этот сидит, как плесень на пне, и тоскует о несбыточном. Завтра же, после беседы со Светланой Волошко, она лично сбросит мальчишку с кресла и заставит пройтись по дорожкам. Если хозяйка примет их условия и повысит зарплату. Если нет — пусть чахнет зерновский пасынок. День-другой — и у него начнется мышечная дистрофия».

Маленький Петя очнулся не в привычном кресле-каталке под тенистым дворовым кустом, а в пахнущей лекарством, хрустящей крахмалом постели. На нем была длинная девчачья ночнушка, на полу стояли мягкие пушистые тапки. Комната была не заперта. Мальчик поднялся, вставил ноги в тапочки, вышел в коридор. Из соседнего помещения слышались голоса папы и тети Марины, лязг металла и тихое жужжание вентилятора. Петя толкнул ладошкой белую дверь и оказался в большом зале. Под потолком сияли огромные продолговатые лампы, вдоль стены блестели никелированные умывальники, по углам стояли шкафчики и столики, полные знакомых вещей. Малыш узнал многие из них — такие папа часто приносил домой. Показывал ему, даже давал потрогать. Объяснял, что ими лечат людей. Врачи специально учатся работать всеми этими ножницами, пилочками, лопаточками. Они умеют сшивать кожу специальными кривыми иголками или скреплять особыми медицинскими скобками. Больные места густо мажут йодом. Если сильно щиплет — можно ойкать, только тихонечко… Петя ясно вспомнил, как папа показывал ему свои врачебные инструменты, объяснял, что доктора нарочно больно не делают.

Сейчас папа и тетя Марина стояли рядом около стола в самом центре комнаты и работали вместе. Сначала мальчик испугался, что увидит нечто напоминающее поступок мамы и дяди Вано. Тогда ему очень не понравилась встреча со взрослыми. Но нет, эти двое были полностью одеты — одни глаза видны из-под повязок. Руки в перчатках, ноги в матерчатых сапогах. Тихо переговариваясь, они подавали друг дружке необычные медицинские штуковины. На рукавах и фартуках у обоих была кровь.

Петя крови не боялся, без нее, как объяснял папа, не вылечишь. Значит, они с тетей Мариной кого-то лечат. Он подошел ближе. Его заметили.

— Сынок? Проснулся? — папин голос был слегка приглушен медицинской маской. — Иди к себе, мы с Мариной скоро закончим и навестим тебя. А пока приляг, помечтай…

Из-за взрослых спин мальчик пытался разглядеть пациента на операционном столе, но понял лишь одно — там кто-то маленький, меньше, чем он сам. И делают этому маленькому операцию на голове — операционное поле в начале туловища. Само тело больного, как и положено, занавешено зеленой тканью. Такие картинки видел любой ребенок из медицинской семьи, если ему хоть раз довелось полистать родительский журнал или учебник.

Петя не испугался. Он даже хотел сказать папе, что отправляется к себе и будет ждать. Но голос опять не повиновался, и малыш молча покинул операционную.

Бритая голова Енота с перекроенными щеками казалась странно маленькой и жалкой в сравнении с лохматым, пушистым туловищем. Операция прошла хорошо, и Марина пообещала при первой же перевязке выстричь и пробрить собаке полосы на спине и боках, чтобы, как она выражалась, добиться гармоничной внешности.

— Будет обрастать равномерно, меньше искусственности в облике — словно порода такая. Светлане твоей я лично втолкую, что дизайн внешности заключается не только в хирургическом вмешательстве.

— Ты, Мариша, — Зернов положил ассистентке ладонь на грудь, — про дизайн внешности возрастной даме не рассказывай. Она обидеться может, принять на свой счет. Тем более если комментарии исходят из юных прелестных уст.

— Не подлизывайся, халтурщик, — девушка прижала мужскую руку своей ладошкой. Устали мы, Кирюша, так устали, что ни к чему, кроме разговоров, не способны…