Евгений Сухов - Агент немецкой разведки

– Бдит, Егор Фомич, – ответил Маслен– ников.

– Это хорошо. Пусть внимательнее бдит.

– Понял, передам. А как вы думаете, каким образом будет задействован Зеленчук? Ну, какое задание он получит от резидента?

– Это нам не столь важно. Для нас важно, кто именно будет давать задание…

Сказав это, Егор поймал себя на мысли, что выбирает из двоих: либо Рыжаков, либо Олейников. Старший лейтенант Шевчук почему-то из подозреваемых выпал.

Не рано ли?

Жаренная на сале картошечка с лучком, запиваемая холодным молоком из запотелой крынки, – что может быть лучше после многотрудного дня? Что еще может принести отдохновение и радость терзаемой сомнениями душе? Разве что свежая прохладная постель, заботливо приготовленная тетей Дусей.

Ординарец Зозуля, исполнявший при младшем лейтенанте Ивашове обязанности порученца и устроителя быта своего командира, сытый и довольный, сидел на крылечке и вырезал перочинным ножиком какую-то деревянную фигурку, насвистывая время от времени повторяющийся мотив, очень Ивашову знакомый. Вот только припомнить слова младший лейтенант не мог.

Тетя Дуся деловито позвякивала на кухне посудой.

Проживающая по соседству брехливая собака отчего-то вдруг помалкивала (может, неспроста?). Откуда-то издалека доносился звук гармошки и слова песенки, известной Егору еще с пограничных времен…

Словом, деревня деревней. Будто и нет войны, и не стоит, набычившись, на пригорке метрах в двухстах за околицей села дот, укрепленный в пять накатов толстыми бревнами.

Спать не хотелось.

Егор вышел на крыльцо и присел рядом с ординарцем.

– Что, не спится, товарищ младший лейтенант? – посмотрел на него Зозуля.

– Не спится, – признался Ивашов.

– А хорошо, если бы сейчас войны не было, – мечтательно произнес Зозуля, продолжая вырезать фигурку. – Поутру можно было бы на рыбаловку сходить. Карасиков да линей на ущицу да жареху натаскать. Псел – река рыбная. Говорят, до войны судаков из нее таскали по полпудика весом. А в тридцать девятом местные мужики сома под два центнера взяли. Как катер он их лодку за собой таскал. Полдня с ним, сказывают, бились…

Возле кустов при повороте на большак метнулась какая-то тень. Ивашов увидел ее краем глаза, а затем услышал глухой звук передергиваемого затвора. Звуки в ночной темноте слышны явственно и не сливаются в общий шум, который ночью попросту отсутствует. Если, к примеру, одновременно залает собака, замычит корова и запоет песню пьяный мужик, эти звуки не сольются в единый шум, а будут слышны по отдельности, как сольные инструменты в оркестре.

А может, Егор почувствовал звук. По крайней мере, сидевший рядом Зозуля ничего не услышал. Секунду, может, две Егор вслушивался в темноту, а затем столкнул Зозулю с крыльца и сам кинулся на землю…

Автоматная очередь из «ППШ» прозвучала в ночи сухо и громко. Пули, впиваясь в деревянные ступени крыльца, выбивали из дерева щепы, которые разлетались в разные стороны, как брызги из ведра с водой, если хлопнуть по ней ладонью.

Вторая и третья очереди, длинные, злые и бессильные, тоже прошли мимо. Несколько пуль попали в кухонное стекло, и оно, тренькнув, разлетелось в осколки.

Когда звуки выстрелов стихли, забрехала соседская собака. Ее поддержали справа и слева, и через пару секунд село с головой погрузилось в собачий лай, густой и многоголосый.

Ивашов быстро вскочил и метнулся в дом. Вбежал в свой закут за цветастой занавеской, вытащил из лежащей на стуле кобуры револьвер, мельком глянул в кухню, где, вжавшись в стеночку, сидела на полу тетя Дуся.

– Живы? – на ходу крикнул он и выбежал из дома, успев заметить кивок хозяйки.

Вот они, кусты при повороте улицы на большак, за которыми прятался враг. Конечно, никаких следов. Только стреляные гильзы.

Егор встал за кустами и посмотрел на дом. Отличный обзор! И уйти после выстрелов можно во все стороны, кроме большака – на дороге человек и ночью будет заметен. Стало быть, стрелявший вернулся в село…