Григорий Федорец - Дядюшка Лео, или 2 агента парагвайской разведки

Вместо предисловия

Чем дальше уходят дни юности, тем чаще мне кажется, что многого случившегося в жизни и не было, а есть плод шаловливой фантазии и не более. Наверное, так ощущают многие.

Однако, рассказанная ниже история была. Она состоялась. Безусловно, в ней есть место вымыслу. Но мною выдуманы лишь оттенки, а не события. А это дело обычное. Всякий рассказчик что-то добавляет, приукрашивает то, о чем он любит говорить. М не история нравится. Отчасти, потому что произошла в юности, память о которой у каждого из нас светла.

Глава первая. В Москве

Приезд в Москву – это событие. Для провинциала, конечно. Не для Москвы. Жизнь столицы в начале 90-х, как и жизнь всех нас, живущих в стране, именуемой СССР, вдруг заколобродила и понеслась вскачь с резвостью и бесшабашностью застоявшегося в стойле жеребца. В Москве она часто принимала весьма неожиданные формы.

Поезд, натужно проскрипев, дернулся в конвульсиях и остановился. Распахнулась дверь вагона, проводница вышагнула на перрон, освобождая путь истомившимся дорогой пассажирам. Мы в Москве. Мы – это я, автор строк, и мой тогдашний шеф. Начальства у меня было много. И до, и после. Но этот был особенный. Почему? Поймете чуть позже.

Игорь, а шеф был старше всего на четыре года, имел все признаки причастности к начальству: выпуклый живот нахально выпирал из-под пиджака, рыжая шкиперская борода скрывала несколько обвисшие щеки румяной физиономии, ленинский рост, уверенно-хитрый взгляд. Карьера шефа складывалась на ниве партийно-административной.

Окончив провинциальный вуз, Игорь порядком притупил зубы на гранитном булыжнике науки. Потусовавшись месяц, он был пристроен масонской ложей друзей-знакомых, именуемой в те годы таинственным словом «блат», на низшую ступеньку карьерной лестницы. Он – инструктор райкома комсомола. Средняя зарплата, минимальная, но власть и некоторые возможности доступа к дефицитным товарам народного потребления. Но главное – причастность к местной элите. Отныне, Игорь в обойме номенклатуры.

Однако, все это в недалеком прошлом. Союз вовсю колбасило и самые дальновидные аппаратчики переориентировались. Тандем власти и денег принимал все более заманчивые формы. Комсомолята, в смычке с продвинутыми коммунистами, создавали коммерческие структуры с мутно-хитрыми названиями: центры развития молодежных идей, научно-технического творчества молодежи, хозрасчетные бюро, агентства инноваций и инвестиций, молодежные банки и т.д. Желание нажить деньжат, используя доступ к ресурсам государства, камуфлировалось лозунгами заботы о подрастающем поколении. Основная масса таких контор, просуществовав некоторое время, канула в лету. Но некоторые оказались жизнеспособны. И весьма. Ладно, достаточно о славном прошлом шефа. Если будет нужно, продолжим позднее.

И вот Москва. Серо-грязный перрон Ярославского вокзала. Подхваченные суетливой толпой, мы бодро, подражая остальным, шагали к массивному зданию вокзала. В нескольких местах людской поток разделился. Несокрушимыми волнорезами стояли люди. Первые москвичи. Таксисты и носильщики. Одни, накручивая на пальцах брелки с ключами, призывали: «Такси, недорого. Кому такси? Недорого!» Но за «недорого» ехать никто не хотел. Наверное, предпочитали за «дорого». Другие, выставив перед собой низкие телеги, были одеты в яркие фартуки с металлическими бляхами. Они равнодушно смотрели поверх толпы. Но, услышав возглас: «Носильщик, носильщик!», мгновенно преображались. Вцепившись, словно пахари, в ручки телеги-кормилицы и рявкая: «Посторонись! Дорогу!» – носильщики заполошно рвались на крик. Сие нас не касалось. Мы-то люди бывалые. А вещей и денег лишних не имели.

Слившись с толпой, протиснулись в узкие двери метро. Десяток минут топтания в очереди у кассы, и взамен на купюру я получил полную горсть металлических, размером с пуговицу от гульфика, жетонов. Пропуск в подземелье на руках. Вперед, в царство Аида. Настороженный, как цепной пес, турникет, сглотив кругляш металла, благосклонно открыл зеленый глаз. Прошмыгнув мимо стража, заскочили на эскалатор. Резиновая дорожка поволокла вниз. Справа и слева такие же бедолаги. Серьезные лица, тусклые глаза. Дети подземелья. Правда, попались несколько любопытствующих взглядов. Явно, провинциалы. Взвизгивая, трудяга-эскалатор тащил на хребте человеческую змею. Отсекая, он беспрестанно выплевывал ее куски на мраморный пол. С грохотом на станцию влетел поезд. Жалобно скрипнули тормоза, и состав остановился. Чавкнув, половинки дверей вагонов отскочили друг от друга. Приехавший народ повалил на перрон. Несколько секунд, и наступила очередь стремящихся попасть в вагон. Двери, смачно врезавшись резиновыми лбами, закрылись. Моргнул свет, и состав унесся в темноту. Сделав несколько остановок, вагон очутился на станции «ВДНХ».