Евгений Сухов - Агент немецкой разведки

– Он все правильно сделал, – после недолгого молчания заметил Егор.

– Кто? – не сразу понял Масленников.

– Старший лейтенант Хромченко. С предателями и трусами только так и надо. Другого выхода нет.

– Так я это понимаю…

– Ну, а коли понимаешь, стало быть, и рассуждать нечего.

– А то вот еще один случай был…

– Ну-ну!..

– Дело было в январе этого года. Мы только что разбили венгров и итальяшек и взяли город Россошь. Василия Ивановича в бою чуть задело в левое плечо, и он пошел искать санчасть. Я, естественно, с ним. Глядим, два грузовика стоят возле каменного дома и раненых выгружают. Стало быть, в доме санчасть или госпиталь находятся. Заходим, а там раненые немцы, итальянцы, венгры – едва ли не под самую крышу! Бросили их немцы, драпая со своими союзничками. Тяжелые лежат, стонут. А рядом с ними итальянские врачи хлопочут, вот ведь, не бросили раненых, не уехали вместе со своими отступающими частями, остались. Ну, и наших раненых, стало быть, сюда же выгружают. И около них уже наши врачи и фельдшера. Так что в одной палате, почитай, полный интернационал: и немцы, и итальянцы, и венгры, и русские, и украинцы, и татары… Еще и отмороженные пленные из итальянского экспедиционного корпуса тоже сюда прибились. И всем помощь нужна. Тут к Василию Ивановичу врач подходит и лопочет что-то по-итальянски, указывая на рану. Как я понял, предлагал обработать и перевязать. Ну, а товарищ старший лейтенант Хромченко за пистолет: «Щас я тебя, гадина фашистская, пристрелю, на хрен!» Врач быстренько исчез, а Василий Иванович у нашего фельдшера перевязался. Так не он один, много наших раненых, даже тяжелых, от помощи итальянских фельдшеров отказывались, дожидаясь своих, стало быть…

– Ну, и к чему ты это мне рассказал? – посмотрел на сержанта Егор.

– Да к тому, товарищ младший лейтенант, что на войне всякие ситуации случаются. И не все они едино пулею разрешаются…

– Не все, спорить не буду, – согласился Ивашов. – И что ситуации на фронте разные бывают, тоже согласен. С каждой из них следует разбираться отдельно, не махая шашкой направо и налево. И карать предателей и трусов – не наша с тобой обязанность. Наша обязанность и первостепенная задача, Федор Денисович, выявлять таких вот майоров и прочих мерзавцев, чтобы они ответили за свою трусость и предательство. В полной мере…

Расследование дела по факту убийства писаря Епифанцева Ивашов начал с того, что попросил сержанта Масленникова найти и привести к нему тех солдат из штабного взвода, что нашли Епифанцева на задах бывшего Дома культуры.

– Есть! – коротко ответил сержант и ушел.

Меньше чем через четверть часа он привел двух рядовых и отрапортовал:

– Вот, товарищ младший лейтенант, рядовые штабного взвода Замалиев и Шлыков. Это они обнаружили писаря Епифанцева…

– Спасибо, Федор Денисович, – поблагодарил его Ивашов и повернулся к солдатам: – Кто из вас первый нашел рядового Епифанцева?

– Так это… мы оба нашли, – ответил за себя и за товарища Шлыков.

– Как это случилось?

– Мы это, за штаб покурить зашли. Смотрим, солдат лежит. Подошли, а это писарь, что при штабе служит. Весь в крови. И без сознания. Ну, я и послал Замалиева за санитарами, – опять ответил Шлыков.

– А рядом с писарем никого не заметили?

– Не, никого не было.

– Ну, может, кто мимо проходил?

– Не, никто не проходил, – твердо сказал Шлыков.

– Свободны, – коротко произнес Егор, и не ожидавший, собственно, что солдаты штабного взвода, обнаружившие писаря Епифанцева, скажут что-то важное. Но допросить следовало, таков порядок.

Затем он принялся за сослуживцев Епифанцева: писаря Зинчука и делопроизводителя Михеева. Первым Ивашов вызвал на допрос рядового Зинчука.

– Скажите, когда вы последний раз видели рядового Епифанцева?

– Ну, в тот день и видел, когда он… умер.

– Когда это было?

– После обеда уже. Часа… в три, может, не-много позже.

– А как это было: Епифанцева кто-то позвал, он с ним вышел и больше уже не возвращался? – внимательно всматриваясь в лицо Зинчука, спросил Егор.

– Да нет, – подумав, ответил Зинчук. – Он сам вышел. И больше уже не возвращался.

– В руках у него что-нибудь было?

– Нет.

– Скажите, рядовой Епифанцев не показался вам в тот день странным? Или чем-то озабоченным? Может, в поведении Епифанцева было что-то необычное, чего не наблюдалось ранее?

– Ничего такого не было, – немного по– думав, ответил Зинчук. – Все было, как всегда.