Евгений Сухов - Агент немецкой разведки

– Ни одного листочка не осталось, – пояснил помначштаба по тылу. – А мне еще заявку на медикаменты надо было писать…

О гибели писаря Епифанцева Шевчук узнал вечером, когда уже знал весь штаб. И по этому поводу сказать ничего не имеет.

Затем младший лейтенант Ивашов задал несколько вопросов касательно капитана Олейникова, на что Шевчук обстоятельно ответил, что особой дружбы с Олейниковым он, старший лейтенант Шевчук, не водит, сталкивается с ним сугубо по делам службы или на оперативках у начальника штаба. Но вообще капитан Олейников – «мужик стоящий».

– Почему вы так говорите? – заинтересовался Егор.

– Потому что видел его в бою, – просто ответил Шевчук. – Герой, и в то же время солдат беречь умеет.

– У меня имеются сведения, что писаря Епифанцева убили, – сказал под конец допроса Ивашов.

– Почему? За что? – округлил глаза помначштаба по тылу.

– Потому что писарь знал о смерти старшего лейтенанта Хромченко что-то такое, чего знать был не должен, – не стал вдаваться в подробности Ивашов.

– Вам виднее, – пожал плечами Шевчук.

– Это верно, – согласился с ним Егор.

Капитан Рыжаков тоже не очень-то был доволен новым допросом. Хотя раздражения, а тем более неприязни к младшему лейтенанту Ивашову отнюдь не испытывал. Или, по крайней мере, не выказывал.

Да, в отдел Олейникова в день гибели писаря Епифанцева он заходил, чтобы оформить несколько приказов. С Епифанцевым разговаривал, как разговаривал и с делопроизводителем старшиной Михеевым. В районе пятнадцати-шестнадцати часов находился на своем рабочем месте, занимаясь подсчетом численности рот и батальонов в связи с вновь прибывшим пополнением.

На вопросы Ивашова капитан Рыжаков отвечал спокойно и деловито, не пытаясь ни вызвать к себе расположение, ни выказывая предубеждения против действий младшего лейтенанта. То бишь вел себя так, как и подобает офицеру, совесть которого ничем не запятнана.

– Скажите, при вас был портфель, когда вы прибежали на выстрел в кабинете Хромченко? – неожиданно спросил Егор.

Легкая тень пробежала по лицу капитана Рыжакова. Такого вопроса он явно не ожидал. И будь на месте Ивашова кто-то другой, скажем, тот же сержант Масленников, он бы не заметил этой тени, всего-то на несколько долей секунды, появившейся на лице помначштаба. А Егор Ивашов заметил. И отметил это для себя, не подав при этом вида…

– Нет, не было, – слишком поспешно ответил капитан Рыжаков, что опять-таки отметил Ивашов. – Вы меня об этом уже спрашивали.

– Верно, – согласился Егор. – А вот капитан Олейников показал на предыдущем допросе, что в руках у вас был портфель. И вы, перед тем как достать из кобуры пистолет и ворваться в кабинет Хромченко, передали этот портфель рядовому Епифанцеву. Портфель в его руках несколькими секундами позже видел старший лейтенант Шевчук.

– Ну, так, может, писарь и примчался на выстрел с портфелем, – предположил Рыжаков. – Я точно помню, у него что-то было в руках. А капитан Олейников ошибается. Просто я часто хожу с портфелем. Это, наверное, и побудило его сказать, что у меня в руках был портфель.

– Может, оно и так, – сдержанно согласился Ивашов, не вдаваясь в подробности о том, что капитан Олейников еще и описал этот портфель. «Старенький такой кожаный портфельчик на две застежки. Рыжаков часто с ним ходит. Если не всегда…»

Так кто же из них врет?

Когда капитан Рыжаков вышел, сержант, ерзающий на стуле в уголочке, спросил:

– А ему вы почему не сказали, что перед самой смертью Епифанцева вам удалось с ним поговорить?

– Ну, если капитан Рыжаков – враг, слов про его портфель будет достаточно, чтобы его насторожить и заставить действовать дальше. Но не более. Мы ведь сомневаемся в его показаниях настолько, насколько сомневаемся и в показаниях капитана Олейникова. Но сомнения эти ничем не подкреплены: писаря Епифанцева, который бы мог уличить Рыжакова или Олейникова во лжи, нет уже в живых. А если бы я сказал ему, что мне удалось поговорить с Епифанцевым перед самой его кончиной, это Рыжакова напугало бы. И если он действительно враг, то может попросту скрыться. Ищи потом ветра в поле. Так что сделано все, чтобы побудить всех наших подозреваемых к действиям и заставить как-то проявить себя. То есть, – тут Егор сделал паузу, – задействовать новую связь в лице рядового Зеленчука… Кстати, я звонил командиру третьего батальона майору Брую, он сказал, что Олейников около пятнадцати часов куда-то отлучался ненадолго, минут на пятнадцать-двадцать. Этого времени вполне достаточно, чтобы заманить бедного Епифанцева на чердак Дома культуры, оглушить его и выкинуть в окно… Как там наш комсорг, бдит за бывшим полицаем?