Дмитрий Дубинин - Код Гагарина

Излучина некогда безымянной Москвы-реки — не слишком очевидное место для спонтанного возникновения большого русского города. Следовательно, вполне можно предположить, что начало Москве было положено некоторыми внешними, „международными“ акторами. Есть неподтвержденные данные, что Москву начали строить еще в IX веке, но все же первым достоверным летописным упоминанием считается указание Ипатьевской летописи на субботу 4 апреля 1147 года, когда ростовский и суздальский князь Юрий Долгорукий принимал на берегу небольшой тихой реки своих друзей и союзников из Западной Европы. С момента возникновения ордена тамплиеров прошло около 30 лет — вполне вразумительный срок. Тогда Москва была не более чем пограничной княжеской усадьбой. Заставой. Нет доказательств тому, что в ее постройке принимал хоть какое-то участие лично князь Юрий. Тем более, нет свидетельств и тому, что Москва была его резиденцией. А вот друзьями и союзниками Долгорукого в те годы были прибывшие „от немец“ рыцари ордена Храма Соломона — тамплиеры, также известные как „храмовники“. Нельзя отмахнуться от того факта, что буквально за несколько десятков лет Москва из заставы превратилась в крепость с церквями и монастырями — об этом говорят разные, независимые одна от другой летописи. Вспомним, что кроме всего прочего, тамплиеры прославились тем, что активно строили и развивали города во всех местах, докуда могли дотянуться. А по пути „из варяг в греки“, рядом с которым возникла Москва, сравнительно несложно было добраться от Палестины, места тогдашней штаб-квартиры храмовников, до севера Европы. В свою очередь, от Москвы можно было добраться и еще до ряда удаленных мест в Евразии. Заселенных в основном татарами.

Свидетельств тому, что европейские рыцари разных орденов, включая и тамплиеров, бывали в Золотой Орде еще во времена Батыя, вполне достаточно. В любом случае, путь из Европы в Золотую Орду лежал через Москву. Тамплиеры поддерживали спорадические деловые отношения с ордынскими ханами, но рыцарям нередко приходилось и сражаться с азиатскими захватчиками на стороне русичей.

Хан Аб-уль-Гази, автор „Истории Татар“, сообщая о событиях кампании Батыя 1237–1238 годов, так рассказывает о взятии Москвы:

„Московиты и друзья их франки сделали окоп и крепко бились из него. Батый простоял сорок дней и ничего не мог сделать, пока не подошел его брат Шейбани с 60 000 войска. Увидев множество наших, московиты и франки бросили окоп и бежали в лес“.

В лес. В те годы семь московских холмов были покрыты очень густыми лесами. Деревья постепенно вырубались — понятно зачем: подавляющее большинство сооружений тогдашней архитектуры было основаны именно на древесине. Дерево шло на баржи и телеги, дровами топили многочисленные печи… Но к моменту монгольского нашествия в окрестностях Москвы лесов было еще великое множество. Так что название „Моссельвас“ оставалось вполне оправданным вплоть до позднейшего средневековья.

В русских летописях без особых подробностей рассказывается о взятии Москвы Батыем, однако некоторые фразы весьма примечательны, например: „безбожные Москву пожгоша и воеводу Филиппа Няньку убиша“. Кто такой этот Филипп и что это за фамилия такая — „Нянька“, летописные тексты умалчивают. Между тем Филиппом звали известного „франкского“ рыцаря, возможно даже, паладина, который был выходцем из Нанси — столицы Лотарингии, где находилась крупная штаб-квартира тамплиеров. Русские летописцы вполне могли из „Нанси“ сделать „няньку“. Не надо забывать, что дьяки-писари выходили из русского народа, язык которого был всегда необычайно гибок, порой излишне. Злой сборщик податей времен татарского ига, к которому соплеменники почтительно обращались „бабай-ага“ получил в нашем народе имя „баба-яга“, которая забирает непослушных детей. Так что здесь мы имеем дело с похожим искажением иностранного слова — в данном случае, фамилии рыцаря, одной из ключевых фигур в истории тамплиеров.

Прежде чем стать столицей светского государства, Москва длительное время была опорным пунктом, или комтуром, тамплиеров, который иногда еще называли „госпиталем“. Хотя, конечно, к храмовникам госпитальеры имели довольно отдаленное отношение. И, по некоторым данным, находились в конфронтации к своим „братьям во Христе“, чья успешная финансовая деятельность и все увеличивающееся состояние ордена вызывали зависть и раздражение у конкурентов; но в особенности — у светских и духовных правителей, включая как королей, которые были постоянными должниками тамплиеров, так и папскую курию, встревоженную излишней независимостью храмовников.