Александр Тамоников - Нетленный

– Полагаю, никак. Деньги – от Сатаны. В чем-то они, кстати, правы. По правде, не знаю. Где-то достают одежду, инструменты, семена. Собственных фабрик, разумеется, нет. Что такое косметика, женщины не представляют. С одеждой от модных домов тоже проблемы. Кафтаны, косоворотки, сарафаны, заношенные фуфайки… Да и вообще, «на ком рубашка пестра, значит, душа его – антихристова сестра». Я читала, им запрещены продукты на дрожжах, с хмелем, в отдельных общинах под запретом картошка. Если заболел – считай, приехал. Лекарства принимать нельзя. Причащайся богоявленской водицей – вот и все врачевание.

– Убивать людей, полагаю, не грех?

– Какой же это грех? – пожала плечами Варвара. – Бритье – это грех, кружка медовухи – страшный грех, а убийство человека – нормальное явление. Убей прислужника Сатаны – на небе зачтется. У бегунов был странный обычай, возможно, и сейчас существует. Называется «красная смерть». Умирающему не давали скончаться самостоятельно, душили красной подушкой, чтобы помучился перед смертью и искупил не только свои грехи, но и грехи единоверцев. В этих общинах люди столетиями ограждали себя от антихристовой власти, поколения сменялись в ожидании «скорого» конца света. Элементарно уставали ждать – ну, когда же? В радикальных толках этот день приближали, как могли. Копали пещеры, готовясь к последним дням, ложились в гробы и умирали голодной смертью, а иногда перед этим членов своей семьи умерщвляли. Бросались в омут, вешались, сжигали себя целыми семьями, а иногда общинами.

– Действительно, пока еще дождешься… – пробормотал я. – Ты закончила свою поучительную лекцию? Мы можем возвращаться?

Она колебалась, кусала губы. Нас тянуло дальше в лес. В округе властвовала какая-то губительная аура, она подавляла, страшила. Мурашки ползли по коже. Иногда казалось, что за нами наблюдают (и тогда все равно возвращаться бессмысленно, не выпустят), иногда это чувство отпускало, и вновь довлело любопытство. Возможно, в стародавние времена этот лес использовался как кладбище – пару раз я замечал подозрительные холмики, хотя мог и ошибаться. Варвара становилась неразговорчивой…

Лес разредился, вырастали корявые старые сосны с массивными стволами и буграми, похожими на опухоли. Тропа причудливо извивалась между деревьями.

Внезапно Варвара учащенно задышала и взяла меня за руку. Я встал, как вкопанный, закрутил головой. Как-то незримо ощущался человеческий дух. Я втягивал воздух, в котором присутствовало что-то горелое, неприятно сладковатое, впитавшееся в растительность, не изгоняемое ветрами и временем.

Неприятный запах проистекал с севера. В округе по-прежнему было безлюдно. От основной тропы отделялась еще одна, убегала за сосны, пропадала в покатой низине. Бороться с любопытством было бесполезно. Я искоса глянул на Варвару. Она бледнела, последние кровиночки пропадали с ее лица. Она опять что-то чувствовала…

– Спрячься вон за той шишкой, – кивнул я на обросший щетиной мха бугорок. – Не шевелись и не вставай, я скоро вернусь.

– А может, не надо, Никита? – Варвара поежилась. – Это снова запах смерти, я не могу ошибаться…

– Тогда что мы вообще тут делаем? – рассердился я. – Ну да, согласен, не аттракцион…

Я убедился, что она укрылась за косогором, перевел дыхание и припустил по петляющей «второстепенной» дороге. Что-то продолжало давить на психику, возникало стойкое опасение: поверни мы вспять – незримые нити вцепятся в нас и не дадут уйти.

За кустарником открылась поляна. Замшелое бревенчатое строение, наполовину землянка, вросшая в землю, без окон, с тяжелой низкой дверью, запертой на висячий угловатый замок. Крышу устилали доски, засыпанные гумусом вперемешку с глиной. Венчала кровлю перекошенная дымовая труба. Слева, чуть дальше, еще одна постройка – небольшой и далеко не новый сруб с прибитым крестом на «фасаде». Восьмиконечный крест – две горизонтальные перекладины, верхняя короче, а в нижней части еще одна – наискосок. Смутные ассоциации с этим крестом, да и бог с ними…

Я метнулся к дереву, залег за пеньком. Работали инстинкты, обретенные в прошлой жизни. Отключались ненужные чувства, оставались только зрение и слух.

Людей здесь не было – возможно, неурочный час для молитв и мытья в бане. Местность истоптана, но не сегодня и не вчера. Неприятный дух усилился, без сомнений, здесь был его эпицентр.

Я отполз обратно в лес, обогнул полянку с запада, для чего пришлось повозиться в дебрях низкорослой черемухи. За строениями на севере лес понижался, пахнуло аммиаком. Пришлось присесть на корточки, чтобы пролезть, развести руками низко стелющиеся ветви. Я вовремя отпрянул, нога чуть не провалилась в пахучую жижу. Это было еще не болото, но до него рукой подать. В летнее время эта жижа, видимо, не пересыхала. Я все же замочил ногу – ботинок провалился в вязкую почву. Чертыхаясь, я выбрался на открытый участок. В округе по-прежнему никого, но состояние такое, словно за мной следят десятки недоброжелателей…