Александр Тамоников - Нетленный

Мы уходили к дороге на цыпочках, стараясь не шуметь. К горлу подбирался страх – удушливый, тяжелый. Все случилось двое суток назад, засады нет, почему так страшно? И еще одна странная мысль, что «контролеры» нам уже не конкуренты…

Самое лучшее, что мы могли сделать, – быстро седлать «коня» и уматывать прочь. Здесь чья-то территория, у нее есть хозяин, явно не лучащийся гостеприимством, – мертвецы в «Чероки» это охотно бы подтвердили. Возможно, сделали остановку, нарвались не на тех или попали в засаду, так как те знали, кто проедет (идея завиральная, но я бы уже ничему не удивился).

К страху примешивалось другое чувство: любопытство. И что-то еще, чему было сложно дать определение – какое-то притяжение, невозможность уехать просто так. Нас что-то неудержимо притягивало к этим неприятностям.

– Никита, может быть, поедем? – неуверенно сказала Варвара.

– Поедем, милая, обязательно поедем, – уверил я. – Подожди минутку, надо кое-что осмотреть.

Мы осматривали вместе, она дышала в затылок, наступала на пятки. «Чероки» остановился посреди дороги. Была ли остановка вынужденная, уже не имело значения. Людей прямо здесь рубили в капусту, на правой обочине. Кровь отчасти смылась моросящим дождем, но все же была.

Я переходил на корточках, осматривал место происшествия. И метрах в пятнадцати к северу обнаружил вполне утоптанную тропу, уходящую в темный лес. Трава в тот день была мокрой, подошвы сапог (а это явно были кирзовые сапоги) вдавились в землю – значит тащили что-то тяжелое. На самой тропе следов почти не было, люди шли по краям, значит, их было как минимум четверо, соорудили из жердин простейшие носилки…

Я сидел на корточках у начала тропы, кусал губы. Демон-соблазнитель ласково нашептывал: чего ты боишься? Это было сорок пять часов назад, прошвырнись, подыши свежим воздухом, заодно узнаешь что-то новое… Спорить с этим демоном было невозможно, он за уши тянул меня в гущу леса!

– Никита, мы на минуточку, хорошо? – убитым голосом прошептала Варвара. – Далеко не пойдем, просто глянем.

Нас некому оказалось контролировать. Работа мозга замедлялась, действовало внушение. Я прыгнул в машину, отвел ее назад и загнал в кустарник, чтобы не заметили с дороги. У Варвары дрожало лицо, она переминалась, ждала меня. Я взял ее за руку, от нее несло холодом, кожа покрылась мурашками. Это еще не был пещерный неконтролируемый страх, но далеко ли до него?

Почему мы рвались в эту неизвестность, невзирая на страх? Это вряд ли поддавалось объяснению.

– Ты можешь остаться, – предложил я. – Сядь в машину, запрись, я скоро приду. Просто гляну – и сразу назад.

– Нет, давай уж вместе глянем – и сразу назад, – возразила она. – Я тоже, знаешь ли, не намерена тут задерживаться.

Мы шли по тропе. Она извивалась, как змея, терялась в дебрях папоротника, убегала за березы и осины. Обострились все чувства, я вертел головой, как филин. Варвара кралась сзади, пряталась за спиной. Папоротник достигал какой-то непомерной высоты. Листья снизу желтели, высыхали. Иногда этот папоротник становился выше нас, и тогда поневоле приходилось чувствовать себя гостем парка юрского периода.

В этих местах не было никаких поселений, по крайней мере, тех, что отмечаются на картах. В лесу еще не утихла жизнь: постукивал дятел по стволу, скандалили пичужки в зарослях калины.

Мы уходили в чащу и все никак не могли остановиться. Растительность уплотнялась. Корни старых осин вылезали на поверхность, струились по земле, переплетались узлами. Иногда я останавливался, изучал следы на тропе. Ничего не менялось, двое суток назад здесь шли люди и тащили что-то тяжелое. С тех пор никто не проходил. Это немного успокаивало. Местность шла на понижение, трава сырела, земля прогибалась и чавкала. Природа мрачнела, и даже березы вдоль тропы становились какими-то невеселыми – скорее черными, чем белыми, искривлялись, превращались в уродцев.

Я обернулся.

– Ты как?

– Терпимо, – вздохнула Варвара. – Не спрашивай об этом каждую минуту.

Местность продолжала понижаться. Тропа сбегала по склону, пропадала в темной чаще. Вершина холма была изрыта, сохли выдранные кусты. То ли кроты ковырялись, то ли медведи. Мы осторожно спускались по неведомой дорожке. Остановились у ручья под горой, с сомнением разглядывали угрюмую чащу, которую собрались покорить.

Я опустился на корточки, зачерпнул воды, напился. Ощущения – противоречивые. Страх и влечение шли в ногу и словно смеялись над нами. Мы медленно углублялись в лес, раздвигали ветки.