Александр Тамоников - Тайна затонувшего конвоя

— Не усложняйте и впредь старайтесь сообщать о своих планах не задним числом.

К вечеру у Андрея разболелась голова. Дела не клеились, он погрузился в какой-то липкий вакуум. С приходом сумерек капитан добрел до дома, исследовал все комнаты, осмотрел огород, примет новых посягательств не обнаружил, и то ладно. Поел он в столовой, поэтому мудрить с приготовлением ужина не пришлось.

Пища для мозгов скопилась богатая, но боль под черепушкой мешала начать анализ. Неверов расположился на крыльце с кружкой чая и папиросой, наблюдал за темнеющим небом. Отдых тоже не клеился. С ним всегда не складывается, если что-то висит над душой.

Лопатин на соседнем участке оторвал от сарая гнилую доску, взамен приколотил новую, обструганную, потом завис над оградой и спросил:

— Сосед, как дела?

— Пока не родила, — отозвался Андрей.

— И не родишь, пока будешь сидеть такой мрачный. — Лопатин ухмыльнулся и как-то воровато осмотрелся по сторонам. — Ты это, Андрей Григорьевич, совсем домой пришел? В смысле до утра никуда не пойдешь?

— Не знаю, Георгиевич. Если без катаклизмов, то никуда. Но вдруг опять какая-нибудь беда случится.

— И я вроде никуда. Тоже если беда не случится. Ты, сосед, заходи, по рюмашке хлопнем. Самогонка как раз поспела.

— Сейчас, что ли, зайти? — Андрей растерялся.

— Нет, после окончательной победы над мировой буржуазией. — Лопатин всплеснул руками. — Конечно, сейчас. Отрывай от крыльца свое заднее место и иди сюда. Тебе ведь по закону не воспрещается рюмочку хлопнуть? У меня Анфиса в клуб ушла. Там кружок кройки и шитья открылся, она и записалась. Денег, говорит, на одежду все равно нет, буду бесплатно нас обшивать. Давай, сосед, решайся, с чая пьян не будешь. Я вообще малопьющий, — на всякий случай поведал мужик. — Но сегодня уж больно захотелось.

— Разве что по рюмочке, — пробормотал Андрей.

Предложение было неожиданным. Неверов тоже относился к немногочисленной малопьющей публике, но случались дни, когда ему хотелось выпить. Идти в гости с пустыми руками было некрасиво, он захватил с собой банку тушенки.

— Да ни к чему это, сосед, — заявил Лопатин, стаскивая с печки закопченный чугунок. — Анфиса картохи наготовила с таким же тушняком. Но все равно спасибо. Еда лишней не бывает.

Он щедро навалил на тарелки картошку, вскрыл банку соленых огурцов, достал из шкафа небольшие граненые стопки. Самогон уже был разлит в трофейные емкости из-под шнапса. Хозяину дома не пришлось корячиться с тяжелой бутылью.

— Вещь дельная, не сомневайся, — пробурчал Лопатин, разливая выпивку. — Давай, Григорьевич. — Он первым поднял стопку. — За победу, что ли?

— Так она вроде была уже.

— А чтобы не сглазить. Вдруг это сон? Подожди! Ты чего меня путаешь? За победу над Японией, я хотел сказать!

Мужики засмеялись, чокнулись, выпили. Напиток был не шедевром, но потек правильно. Собутыльники занюхали самогон ржаным хлебом. Потом Лопатин резко выдохнул, вновь схватился за бутылку, начал наполнять стопки.

— Вроде по рюмочке хотели, — заявил Андрей. — Да и скорость потребления у тебя, сосед!..

— Нет, по рюмочке не выйдет. — Лопатин покачал головой. — Это же не чай, в самом деле. А скорость нормальная. Между первой и второй пуля не должна проскочить.

Впрочем, после второй собутыльники притормозили. Головная боль у Андрея стала рассасываться. Временно, конечно, но и то хорошо. Оба с аппетитом уминали картошку, хрустели огурчиками.

— Не хочу ни о чем тебя расспрашивать после вчерашнего, — пробубнил Лопатин. — Хорошо тебя встряхнули, капитан. А я еще и про Делягина на работе слышал, ты и там ухитрился отметиться. Твоя служба, не буду в нее лезть, хотя и любопытно, конечно. Но если помощь от меня еще потребуется, то ты не стесняйся, я всегда здесь или на работе. Помогу, чем могу. Мы нашим славным органам всегда услужить готовы. Надоел хуже горькой редьки этот бандитизм. Вроде и войну выиграли, а все никак не кончится разгул.

— Что о здешних руководителях можешь сказать? — спросил Андрей. — Я тебе их перечислю, если забыл. Капитан Невзлин из госбезопасности, майор Чеплыга, Пожарский из военных, Волонтарь, Шабанов. Кто там еще? Что скажешь об этих товарищах? Ты не бойся, никаких последствий для тебя не будет. Ты же свой, разве нет?

— Свой, конечно. — Лопатин озадаченно почесал затылок. — Да хрен тебя знает, что ты мне потом пришьешь. Ладно, скрывать нечего. Нет у меня больших претензий к этим товарищам. За Невзлина не скажу ничего, невидимый он какой-то. Его предшественник-то, Лазаревич, тоже был не особо приметный, а этот и того хуже. Взгляд у него неприятный. Сам вроде никакой, ни рожи, ни кожи, а смотрит так, что мороз пробирает. Но плохого не скажу, лично, слава богу, не знаком. Да ты никак яму роешь этим людям, капитан? — Лопатин уже захмелел, случайно смахнул со стола алюминиевую плошку. — Ладно, рой, мне без разницы. Вот только на Ивана Тарасовича бочку не кати, он мужик нормальный. Всякое бывает, может леща сунуть, обматерить, что-то упустить в работе, не без этого, но все равно нормальный, не надо на него… Да и вояка этот наш, который Пожарский, тоже вроде ничего. Бабье местное по нему вздыхает, медали у него с войны. Шабанов, конечно, дуб, но кое-что в работе понимает. Пусть через пень-колоду, но жизнь в поселке меняется к лучшему. Волонтарь, кстати, тоже дело знает, хотя и хилый какой-то, убогий. Он умный мужик, ты не смотри, что корчит из себя эдакую закорючку.