Валерий Примост - Приднестровский беспредел

Миха поправил сползающий с бруствера автомат со странной металлической чашкой, навернутой вместо компенсатора. Эта чашка — одно из изобретений приднестровцев, призванное решить проблему недостатка гранатометов — позволяла метать лимонки метров на восемьдесят-сто.

В этой войне, где нападающие обладали подавляющим преимуществом в вооружении и огневых средствах, обороняющимся приходилось придумывать все новые и новые средства уравнять положение. Поэтому вскоре после начала военных действий у сепаратистов появились и тут же стали легендой, передающейся из уст в уста по всему Приднестровью и такие вот самодельные гранатометы, и пусковые установки для «алазани», и собранные из тола и металлических обломков и обрезков мины, и даже сделанная из крановой стрелы катапульта, швырявшая артиллерийские снаряды или маленькие авиабомбы километра на четыре и окрещенная румынами «неизвестной дальнобойной пушкой»…

Даже недостаток танков сепаратисты ухитрялись компенсировать. «Голь на выдумки хитра…» В капонире устанавливалась и обтягивалась масксетью поливная труба с поля. Это было сделано так, что издалека она была похожа на ствол спрятанного в капонире танка. И много раз, когда румынская бронетехника натыкалась во время атаки на такие поливные «танки», противник, смутившись, отходил…

Война, в которой можно было сражаться таким «оружием», явно была «ненормальной». Сепаратисты называли ее «румынской». «Румынской» в смысле «тупой», «дурацкой», «бестолковой». Многочисленные просчеты и ошибки и румынских, и приднестровских командиров на любой другой войне непременно бы закончились поражением. Здесь, в этом пьяном бардаке, такие ошибки сделались обычными и совершенно нормальными способами ведения боевых действий. Например, однажды все позиции приднестровцев облетела история о том, как четверо пьяных казаков на двух велосипедах, стреляя из «мух» гонялись во время боя за румынским бэтээром. Они не попали ни разу, но перепуганный водитель загнал свою машину прямо на минное поле…

«Но дело даже не в „оружии“, которое изобретают сепаратисты, — размышлял Миха. — Это — частности. И частности эти складываются в одно целое, в то, что мы изобрели для себя способ не проиграть войну. Этот способ очень прост… Ведь проигрывает только тот, кто готов к поражению, допускает его возможность, кто ХОЧЕТ проиграть. Так вот, мы — проиграть НЕ ХОТИМ…

Мы доказываем это нежелание каждый день, но, кажется, румыны нам еще не верят. Что ж, прийдется доказывать более убедительно, вот и все…»

Потом, снова прильнув к биноклю, он обнаружил, что БТРы все еще идут и идут. Их проехало уже больше двух десятков, а из-за массива деревьев появлялись все новые и новые.

Миха даже присвистнул от удивления. Колонна могла идти на Дубоссары, могла и на Бендеры, и в обоих случаях это было очень серьезно.

«Я понял: румынам просто некуда девать металлолом, и вот таким по-иезуитски хитрым способом они переправляют его на этот берег…» — усмехнулся Миха, подбирая автомат.

Потом он выбрался из окопа и торопливо зашагал в сторону землянок: о колонне надо было доложить Саше.

На участке ополченцев по соседству с «шатунами» появился румынский снайпер. Работал он и днем, и ночью, работал очень качественно, и на несколько дней совершенно отравил ополченцам жизнь.

Впервые о существовании снайпера узнал Леха Комар, неуклюжий очкастый парнишка лет двадцати. Как-то ночью он находился в «окопном» карауле. Светила усыпляющим тягучим светом луна, было на удивление тепло, и вскоре Леха почувствовал, что засыпает. Чтобы хоть чем-то себя занять, он сходил за лопатой и принялся углублять свою ячейку в траншее.

Так он работал уже минут пять, чувствуя себя гораздо бодрее, как вдруг — чок! — прозвучал далекий выстрел и мимо свистнула пуля. От неожиданности Леха так и застыл, подняв лопату в руках. Новая пуля со звоном выбила инструмент из пальцев. Леха, опомнившись, нырнул за бруствер. «Что за черт? — недоумевал он. — Как этот гад меня видит? Ночь ведь!..» Потом до него дошло: «Очки! Лунный свет отблескивает в очках!..» Он снял очки и снова взялся за лопату. Через минуту новая пуля взрыхлила песок буквально в сантиметре от его лица. «Да что ж такое?!.. — испуганно подумал Леха, неподвижно замерев там, где стоял. — Уже и без очков ведь!..» Он стоял и ждал. Выстрелов не было. Тогда он снова поднял лопату, зачерпнул песок и осторожно забросил на бруствер.