Александр Тамоников - Металл цвета крови

— Ах, не преувеличивайте, товарищ майор, — раздраженно отмахнулась Тимашевская. — Часть здания, где мы находимся, стоит крепко и никуда не денется. Специалисты по сейсмологии это подтвердили еще в марте. Требуется землетрясение в восемь баллов, чтобы его повалить, а такого в наших северных краях не бывает.

Офицеры с опаской входили в здание, перебирались через развалы мусора. В подвале перед ними предстала неутешительная картина. Стены с потолком пока держались, но завал уплотнился, теперь он начинался почти от лестницы.

— Вот придут наши приятели и так обрадуются… — прокомментировал Замятин. — Все, что они разгребли, — насмарку, можно заново начинать.

— И нам, кстати, тоже, — уныло заметил Олег. — Все, пойдем, не могу я на это смотреть. С другого конца работать надо.

Через полчаса на территорию объекта культурно-исторического наследия въехал старый «Фольксваген» с оперативниками уголовного розыска. Аничкин и Муховец вышли из машины и с любопытством уставились на свежую груду строительного мусора.

— А вчера так было? — недоверчиво спросил Муховец.

— Не было, — проворчал Замятин. — Вы по делу, мужики, или на шум?

Сыщики прибыли с докладом. Потрясающих откровений не было, но любая работа требует отчета. Три мертвеца (тогда еще живые и скромные люди) проживали на съемной хате в Бочарном переулке, что в трех минутах ходьбы от райотдела. «Обычная история, — посетовал Аничкин, — хочешь спрятаться от милиции — поселись у нее под носом».

По фотографиям фигурантов опознала торговка на базаре — соседка некой тети Клавы, которая приютила троицу. Мол, видела из окна, как эти ребята утром уходят, а вечером возвращаются (впрочем, не всегда).

К тете Клаве сыщики прибыли всем кагалом, с суровыми лицами, размахивая удостоверениями. Дама оробела. Она была не первой молодости, лет под семьдесят, здоровьем похвастаться не могла. Все рассказала, как на духу: заплатили хорошие деньги, представились сотрудниками госбезопасности, выполняющими важную работу, и даже показывали документы, но женщина не всматривалась. Если тетя Клава будет распространяться о своих квартирантах, то немедленно загремит по статье. А у той вся родня мотает сроки в заснеженной Сибири, поэтому и держала рот на замке. Проживает у оврага, с краю, жилье уединенное, если кто и подглядит, то разве что соседка… Жили примерно неделю, выполняя свои «важные правительственные задания», а потом исчезли, только вещи после них остались. Сыщики устроили обыск на съемной хате, но обнаружили лишь одежду, курево, кое-что из бытовой мелочи — ничего серьезного. С квартирантами хозяйка не общалась, держалась от них подальше, даже не готовила — сами еду добывали…

— Других зацепок пока нет, — удрученно подытожил Аничкин, — как появятся, обязательно доложим.

По Вишневскому тоже ничего выдающегося. Ни родни, ни соседей — никого не осталось. Сам с Урала, прибыл в область в конце 1940-го. Отыскали бывшую сожительницу, та рассказала, что человек был спокойный, не злой, но себе на уме. Рассказывал, что до войны заведовал хозяйственной частью крупного учебного заведения, всегда был на хорошем счету. Как оказался «при дворце» — история темная, но хватка у человека была. Трудился много, постоянно отсутствовал, в армию не взяли — она уж не помнит, по какой причине. Бесследно исчез в тот день, когда немцы вошли в Никольск. До этого отсутствовал почти двое суток, потом явился — весь бледный, напряженный, быстро поел, передохнул и снова убежал…

— Полдня — мало, товарищ майор, — пожаловался Муховец. — Что успели, то собрали. Да, еще по истопнику. А ты оказался прав, Денис, мы его нашли. Михалычем его кличут. Федор Михайлович Куроедов, пенсионер. Выжил в тяжелые годы — имел клочок земли, сажал картошку, подрабатывал истопником у немцев в офицерской бане. Неприятный субъект, пугливый больно. Проверить бы его надо — но это не наша забота, а Особого отдела… Он вспомнил, как за день или два до прихода немцев Вишневский заходил в котельную, шнырял, высматривал. А утром как-то уменьшились запасы топлива — кучка и так была небольшая, а тут и вовсе просела. Подвоза не было, все же понимали, что скоро немцы придут, а обеспечивать их дровами и углем — преступление… Божится, что сразу доложил директору Родману, только тот отмахнулся. Еще Вишневский пальцем у виска крутил: мол, ты, Михалыч, совсем-то не чуди, кого сейчас волнует твое топливо? Зимовать не придется. Лучше тележку подгони, да остатки к себе в дом перетаскай. Но он не стал, это же социалистическая собственность…