Жорж Сименон - Крутой сюжет 1993, № 1

— Да, — продолжал Фомин. — И на период этого «пока» я хотел бы вам посоветовать сменить ориентиры. «Ориентиры — это точное указание на Линника или?..»

— Я не совсем понимаю…

— Вы все прекрасно понимаете, Олег Федорович. Времена меняются, мы с вами на пороге больших перемен. Сейчас, как принято выражаться, канун значительных событий. Но в события надо не вмешиваться, а входить, вы уж поверьте моему опыту. Синхронно входить. Даже революции делаются не силами масс, более или менее многочисленных, и уж никак не волей вождей, а Ее Величеством Историей.

Тут уж Папулов почувствовал себя окончательно сбитым с толку. Тон собеседника и раздражал — профессор, поучающий дилетанта — и подавлял.

— Все меняется, как в калейдоскопе, — продолжал Фомин. — Случись наша встреча при наличии того же… — он сделал обдуманную паузу, — … материала лет десять назад, разговор был бы другим, это я откровенно должен признать. Но… Люди обязаны меняться. Не приспосабливаться к обстоятельствам, нет, но всегда быть на уровне понимания, как выражались в застойный период. Период этот давно прошел, сейчас у нас девяносто первый год, июль кончается…

Папулов ткнул пальцем в темноту над зелено-желтым крошечным глазком подсветки выключателя и вздрогнул: на мягком диване совершенно расслабленно и безмятежно располагался незнакомый ему мужчина. Высокий лоб, длинноватый нос, темно-каштановые усы, густой загар, мускулистые предплечья, спокойно лежащие на коленях крупные, но аккуратные кисти рук. Первым побуждением Папулова, чисто рефлекторным, было потянуться рукой к малозаметному квадратику, чуть выше выключателя. Квадратик этот казался деталью сугубо декоративной. Однако штучка эта декорацией не была. Над каждым электрическим выключателем располагалась такая же безделушка: в спальне, в кабинете рядом с письменным столом, на притолоке двери, выходящей в лоджию, в прихожей. Стоило прикоснуться пальцем к квадратной пластине размером два на три сантиметра, как возникал сигнал, который потом многократно усиливался и поступал в то место, что Ковригин назвал «КП». А оттуда незамедлительно выезжали боевики, несшие круглосуточное дежурство.

Папулов прикоснулся к сенсорному датчику мимолетно, словно снимая соринку или стирая какое-то пятнышко.

— Заблуждаешься, дражайший, — серьезно, даже как-то устало произнес усатый мужчина. — Логика отсутствует — раз я сюда проник беспрепятственно и без последствий, то уж здесь-то должен был со всем разобраться. Присаживайтесь, тем более, что апартаменты — ваши.

Папулов, внешне очень спокойный, не спеша подошел к стулу — тяжелому, с резной спинкой, с мягким сиденьем, обтянутым темно-зеленым бархатом. Он взялся своей огромной рукой за спинку, размещая стул поудобнее, и вдруг метнул его в мужчину на диване. Движение было резким, неожиданным, от дивана Папулова отделяло не более трех метров, — словом, шансов у противника не осталось никаких. Поэтому Папулов немедленно сделал к дивану длинный плавный шаг, напоминающий плавный прыжок крупного животного. И ощутил сокрушительный удар по ребрам с правой стороны. Боль, резкая, лишающая сил и способности думать о чем-то, кроме самой боли, заставила опустить руки, согнуться. Достаточно было одного толчка в спину, чтобы тяжелая туша рухнула на диван.

— Сюда смотреть! — послышался требовательный голос. Папулов повернул голову и увидел в руке усатого черный револьвер с толстым коротким стволом. Усатый стоял, широко расставив ноги. А рядом с ним возник невысокий широкоплечий крепыш с рыжеватой недельной бородкой.

— Отключай его! — бросил усатый. Крепыш направил на Папулова цилиндр, по виду напоминающий электрический фонарик…

… Примерно через полчаса из квартиры Папулова спокойно вышли двое мужчин. Один из них, высокий и худой, с усами, нес спортивную сумку с надписью «Бейсбол».

Звонок разбудил Виталия Дмитриевича.

— Виталий Дмитриевич, — рокотал в трубке бархатный бас, — я был у вас неделю назад.

Фомин вспомнил обладателя баса еще до того, как тот завершил фразу.

— Да, — сказал он. — Я вас прекрасно помню. Что случилось? Почему вы звоните в такое время?

Времени было без четверти два ночи.

— Я по телефону всего не могу рассказывать. Нам надо срочно встретиться. Я считал, что мы обо всем договорились, достигли полного взаимопонимания. Зачем же тогда?…

— Что «тогда»?

— Мне кажется, это были ваши люди.