Андрей Воронин - Банда возвращается

Девушка открыла глаза. Надо было шептать последние ласковые слова и собираться в дорогу на Москву.

Александр повернулся к ней и ласково провел рукой по щеке.

Девушка благодарно поцеловала ему ладонь:

— Что ж ты не скажешь мне, что ни о чем не жалеешь, даже если эта ночь окажется последней, — Виктория погладила шершавый от щетины подбородок Александра, приподнявшись на локте и не стесняясь того, что грудь ее обнажилась.

Розовый солнечный луч упал на ее грудь и сосредоточился в розовом соске. Стрелок-солнце попал в «десяточку».

— Я ни о чем не пожалею, — серьезно и ласково ответил Александр, — особенно если эта ночь окажется первой из многих, — взгляд его следовал за солнечным лучом. — Я сегодня сделаю все, чтоб тебе было хорошо и завтра, и послезавтра, и… чтобы ты не задавала таких необдуманных вопросов.

— Вот как? — засмеялась Виктория, и смех ее был похож на звон серебряного колокольчика. — Это наконец брачное предложение?

Александр был серьезен:

— Ты согласна его принять?

— Ни в коем случае, я даже незнакома с твоими родителями, — несколько чопорно ответила девушка.

— Я тоже.

— Ты, оказывается, детдомовец? — Виктория снова провела по его подбородку ладонью. — Извини, мы так мало знаем друг о друге… Говорим о чем угодно, только не о главном — дурацкая черта у людей.

Александр с интересом разглядывал ее глаза:

— Мы с тобой говорили о деле…

Девушка не ответила; возможно, она имела свое мнение на этот счет.

Бондарович поцеловал ее в губы; и ощутил, от нее сегодня так явно, так волнующе пахло женщиной — не вишней; наверное, именно этот запах волновал сильнее других его далекого предка — да того же библейского Адама, вкусившего после Евы от запретного плода.

Спросил серьезно:

— Не читала мое досье?

Глаза Виктории слегка потемнели:

— Нет. Его запрашивал и читал Кожинов.

— Тогда я все расскажу о себе сам. А вместо родителей я познакомлю тебя с семьей сестры. Она старше и немного помнит мать.

— Меня дед тоже в четырнадцать лет забрал к себе.

— Почему?

По лицу Виктории пробежала тучка:

— От этого подонка отчима.

— От отчима? Он что… был злой?

— Если бы так!

— Неужели он… — Александр поразился догадке.

Виктория кивнула:

— Да… Ты угадал. Этот подонок приставал ко мне. А еще… — и девушка замолчала.

— Что?

— Сейчас смешно сказать, а тогда меня очень пугало это… Он подглядывал за мной…

Александр улыбнулся:

— Некоторые девушки в четырнадцать лет — ого-го!

Есть на что полюбоваться.

— Он подглядывал еще когда мне было и двенадцать. Патологический тип… — Виктория пальчиком очерчивала губы Александру. — У тебя такие красивые губы. И волевой рот… И еще — ты небритый…

— Ты не рассказала, — напомнил Бондарович.

Она вздохнула:

— Мы жили в хрущевке — на окраине Москвы. Совмещенный санузел — знаешь такую благодать?.. А наверху над ванной — квадратное окошко из кухни. Для естественного освещения…

— Он подглядывал через это окошко?

— Да. Становился на табуретку и стоял тихонько; пока я мылась. А я любила поплескаться… Как-то однажды и заметила его. Он стоял не неподвижно — голова его в окошке дергалась в такт движению руки. Чем он там занимался, остается лишь догадываться… Это продолжалось еще и еще — много раз… Первый раз я от страха чуть не закричала, потом страха стало меньше — но все равно неприятно. Я старалась купаться в отсутствие отчима. А мама ни о чем не догадывалась. Или догадывалась, но не подавала виду.

— Да, неприятно.

— А потом он предложил мне поиграть… посидеть у него на коленях. И я поняла, что он от меня хочет, — не совсем же дремучая была. Ну и сволочь он оказался! Как мама могла его любить?.. Я сбежала тогда из дома к деду. И осталась. Так что мы оба с тобой беспризорники, — Виктория не очень весело улыбнулась. — Ну, что? Встаем?

— Угу.

— Тогда не смотри… — она выскользнула из-под одеяла. — А если хочешь, смотри на здоровье. Ты же мне не отчим, — пошутила девушка.

Банда, конечно, смотрел — смотрел в свое удовольствие. И радовался тому, как Виктория хороша, а еще тому, что эта красавица с ним… И — его!.. У него давно не было женщины. То есть, конечно, после того, как ушла жена, партнерши по постели у него были, и некоторые даже очень неотвязчивые, но все это было не то. Едва удовлетворив физиологическую потребность. Банда к этим девицам охладевал; поворачивался на другой бок и засыпал; не трогали они его за живое, ибо были кем угодно, но только не женщинами — проститутками, подружками-кокетками, случайными девочками из бара и т, д. Женщины в истинном высоком понимании этого слова среди них не находилось. Чтобы стала тайной для тебя, чтобы стала для тебя пучиной и властно погрузила в себя, поглотила — как море поглощает утлую лодчонку.