Андрей Воронин - Банда возвращается

— Все, пошли, — она еще раз глянулась в зеркальце и уверенно вышла из машины. — Возьми меня под руку.

Смотри, чтоб никакая сволочь не сфотографировала, а то завтра же опубликуют меня размалеванную, как шлюху, под руку с молодым парнем. Представляю, какие подписи придумают…

— Не бойтесь, у меня все схвачено.

Они остановились посреди площади.

Елена смотрела себе под ноги, скрывая под полями шляпы лицо. Борис контролировал обстановку и не утруждал свой мозг лишними вопросами.

Через несколько минут тягостного ожидания возле обочины остановилась все та же синяя «шестерка», Елена увидела, как открылась дверца с ее стороны и выглянула Виктория Макарова, перегнувшись с места водителя:

— Садитесь, Елена Борисовна, — крикнула она.

Елена и Борис на секунду замялись в нерешительности.

— Садитесь, пожалуйста, — раздалось у них за спиной. — Ты — на переднее сиденье.

Борис, который отвлекся на подъехавший автомобиль и потерял на секунду контроль над обстановкой, заметил теперь позади себя мужчину и узнал того следователя из ФСБ, который, как и Виктория, был объявлен в розыске. Борис заволновался, не зная, что предпринять.

— Да садись же, дурак, — зло сказала ему Елена и сама открыла за ручку заднюю дверь, чего ей не приходилось делать уже много лет.

Они сели.

Виктория держалась, как всегда, с учтивостью:

— Добрый день, Елена Борисовна.

— Привет, дорогая!..

— То, что вы согласились приехать, уже многое значит.

— Разумеется. Но скажу честно: я не в восторге от ваших действий…

Наум Кожинов, 8 часов утра, 26 марта 1996 года, рабочий кабинет.

Наум Кожинов держал в руках выписку из проверки налоговой полиции, где красным маркером была помечена строка о переводе со счета КПРФ сорока миллионов рублей на счет телерадиокомпании «Молодежная».

— Виктор Иванович, зайди ко мне, — Кожинов отпустил кнопку селектора.

Через минуту появился заместитель. Он заметно нервничал; движения его были какие-то суетные.

Генерал Кожинов взял нейтральный тон:

— Доложите результаты поисковых мер.

— Мер, Наум Степанович, много, результатов нет, — Карпик расстроенно развел руками.

— Каким образом их упустили в парке?

— Неслаженность действий.

— Что значит неслаженность? Они ведь не продавцы мороженого!..

— Наши ребята никогда не проходили эти виды тренажа. Сами понимаете, невозможно предвидеть все. Их дело защищать, а не захватывать, — Карпик высказывал то, что у него, видимо, наболело. — Надо было посылать группу захвата из ФСБ, или хотя бы ехать мне самому.

— Почему же не поехал?

Карпик отвел глаза:

— Глупо, конечно, упустили. Хорошо еще, что никого не ранили.

— ФСБ этих ребяток нельзя отдавать, нежелательно, — заметил Кожинов. — Слишком много Макаровой и Бондаровичу известно. К тому же нам лучше знать, что делать с сором из своей избы… — он, видно, решил действовать по какому-то иному плану. — Все, снимай засады с квартир и отменяй все розыскные мероприятия. В ФСБ позвони — не забудь.

— Почему?

— Я возьму их сам. Иди.

Когда Карпик покинул помещение, Кожинов заглянул в список сотрудников и набрал номер телефона;

— Алло, — ответил женский голос.

— Пригласите к телефону Прокофия Климентьевича.

Женщина выразила недовольство:

— Рано еще, спит он.

— Это генерал Кожинов.

В голосе женщины зазвучали мстительные нотки:

— Он болен, его нельзя будить.

— Ольга Борисовна, я звоню по поводу Виктории…

Женщину будто подменили:

— Минутку, даю трубку, Сразу же раздался бодрый голос старика:

— Слушаю, Орлов.

— Здравствуйте, Прокофий Климентьевич, Кожинов на проводе.

Голос Прокофия оставался ровным;

— Здравствуй, Наум, — старик ничем не выдавал своего волнения.

— Я только что отозвал свору.

— И что мне теперь делать, — после секундной паузы вопросил старик, — плясать?

— За обыск обижаться нечего, ты — подельник во всей этой самодеятельности.

— Мало ли я обысков видел, — прохладно усмехнулся Прокофий Климентьевич.

Кожинов вдруг перешел на доверительный тон:

— Пусть приходят твои ребята, нет у меня времени их ловить. Пусть приходят быстро, я боюсь, что они наломают сегодня таких дров, что вовек не расхлебать.

— Не верю я тебе, Наум, — проскрипел в трубку Прокофий. — Понравилось тебе высоко сидеть. Повелевать понравилось, влиять непосредственно на ход событий, быть приближенным к первым лицам…

— У тебя такое сложилось впечатление?