Андрей Воронин - Банда возвращается

— Лечь! Руки на голову!..

Парень подчинялся молча: сейчас было не его соло. К тому же он отлично понимал, что эти двое — отчаянные головы — в безвыходной ситуации могут и пулю вогнать: в плечо, в бедро… убивать вряд ли станут; крути не крути, а Виктория все-таки своя птица… Но и в плечо пуля — не сахар! Кому нужны такие приключения?.. Как минимум, пару месяцев на больничной койке — это еще если без осложнений.

Водителя обезоружили, велели лежать на земле, хлопнули дверцами, и через несколько минут беглецы уже мчались в сторону Фрязино.

— Ваши ребята совершенно не знают методики силового захвата, — поделился впечатлениями Александр. — Они как котята слепые, ей-Богу! На месте вашего Кожинова я бы провел с ними специальные учения.

— Мне стыдно за них, — чуть нервно хихикнула Виктория. — Но мы, к сожалению, тоже не знаем методики ухода от преследования органами правопорядка.

Александр взглянул в зеркало заднего вида:

— Почему же! Пока что за нами чисто.

— Удивительно. Неужели удалось уйти?

Банда еще не решил для себя один вопрос:

— Я думаю все же, что у них не было приказа стрелять на поражение.

Виктория все еще смотрела на пустынную дорогу:

— Мне тоже так кажется. Иначе мы остались бы лежать во дворике или в зале. Что-что, а стрелять в цель эти ребятки умеют, — у девушки от возбуждения слегка дрожали руки; заметив, что все еще держит пистолет, Виктория спрятала его в кобуру. — Не обольщайся, в следующий раз Кожинов может отдать им такой приказ.

Александр кивнул:

— Знать бы наперед, что у него на уме.

— Думаю, он тоже был бы не прочь знать наши планы…:

Бондарович и Макарова, 9 часов вечера, 25 марта 1996 года, дорога.

Машина шла легко. Это была не машина, а птица.

Двигатель работал почти неслышно.

— Куда мы направляемся? — спросил Александр свою спутницу, когда миновала непосредственная опасность.

Виктория ответила неопределенно, но с мечтательной улыбкой:

— В уединенное место для отдыха новых русских, — девушка уже успокоилась.

— Гм, — только и сумел ответить Бондарович.

Виктория все же сочла необходимым пояснить (во всяком случае большого государственного секрета она не выдавала):

— Во времена, когда я опекала Елену Монастырскую, она вместе со Смоленцевым дважды бывала здесь — ну в этом месте, которое я хочу показать, — с компанией бизнесменов и телевизионщиков. Оба раза по несколько дней. Хозяин знает меня и приютит, не задавая лишних вопросов. Помнится, мы были с ним в добрых отношениях.

— А если он в курсе последних событий?

— Что я в розыске? — девушка пожала плечами. — Он умный. Сам разберется.

— Принял к сведению… Продолжим анализ? — езда по вечерней дороге доставляла Александру видимое удовольствие. — Ты сказала… Прости, но я, кажется, перешел на «ты», сам не заметил. Это как-то естественно.

— Не ждать же брудершафта, — резонно заметила Виктория.

— Хорошо. Ты сказала, что круг наших подозреваемых весьма ограничен. Объясни.

Виктория собралась с мыслями:

— Мы выяснили, что Смоленцев в какой-то мере шел на контакты с коммунистами…

— Давай говорить проще, — бесцеремонно перебил ее Банда, — к примеру, у Елены сложилось мнение, что Смоленцев решил ее предать. Он снюхался с коммунистами и решил разыграть эту карту. Имело значение и желание личного мщения, так как Елена все-таки отдалила его от себя. Он явился ее шантажировать, требуя диких льгот и дотаций.

Девушка в некотором сомнении склонила набок голову:

— Дело в том, что Принцесса сама поручила ему составить список, но это может означать только то, что она нервничала и торопила развязку событий.

— Ясно. Что означал для Елены уход Смоленцева на сторону врага?

— Личный крах как политического деятеля. Это можно утверждать с полной уверенностью. Смоленцев знал массу тайн, будучи в прошлом ее личным другом; знал план пропагандистской кампании, все предвыборные планы.

— Серьезно!.. — кивнул Бондарович.

— А если учитывать его прямой выход на средства массовой информации… Ее карьера оборвалась бы, не начавшись.

Александр мельком взглянул на Викторию:

— Как ты полагаешь, это достаточный повод для того, чтобы отдать приказ на убийство в собственном доме?

— Нет. Впрочем, трудно сказать, к каким угрозам может прибегнуть человек, мучимый обидой. Принцесса могла сказать что-нибудь такое… А ее охранник Борис — услышать и принять за приказ. Он — дурак. Он мог перестараться.