Андрей Воронин - Банда возвращается

— Пожалуй, и тут вы правы, Александр, — Виктория была очень рада, что обрела в его лице союзника (и какого!), ее одну машина кремлевских интриг раздавила бы в два счета. — Вы знаете, что и ручка подкинута?

— Да, я допрашивал Глушко.

— Вот как. Значит, вас беспокоит именно эта сторона дела? Но вы знаете, что дело, сфабрикованное вокруг Глушко, — только надводная часть айсберга?

Александр посуровел:

— Догадываюсь, Виктория Васильевна. Но мне становится неуютно, когда под расстрельную или, по крайней мере, многолетнюю статью идет невиновный человек.

— Я уверена, что срок ему не грозит.

— А я не уверен, простите. И спать бы спокойно не смог…

— У него будут лучшие адвокаты от блока коммунистов. Во всяком случае, один из их лидеров так утверждает. Вообще, арест Глушко — маневр для отвода глаз. Или провокация.

Виктория, отогревшись, сразу очень похорошела.

— Это вы? — Бондарович внезапно протянул Виктории журнал с южными снимками.

— Да, — Виктория с неудовольствием откинула журнал в сторону. — Я была в личной охране Елены.

— Не сошлись характерами? — Александру было просто любопытно знать что-нибудь про этот период жизни Виктории.

Девушка слегка поморщилась:

— Не то чтобы не сошлись, мы долгое время неплохо ладили. Знаете, такие стабильные отношения — чуть-чуть на дистанции?.. — Виктория задумалась, припоминая. — На одной из дач в кругу Смоленцева была довольно грязная история.

— Это уже интересно! — улыбнулся Банда.

— Охранник Борис, сейчас он повсюду сопровождает Елену, грубо попользовался какой-то молоденькой теледевочкой. Я стала возмущаться, и тут меня поразило полное спокойствие и Смоленцева, и Елены. И действительно, девочке утром пообещали какую-то рольку или программу, и она за завтраком уже вовсю улыбалась. Я же предстала перед всеми какой-то дурой, белой вороной. Борис с тех пор ухмыляется, видя меня, и как бы намекает, что мне тоже с ним понравилось бы. В общем, не те возникли обстоятельства — и сложились неизвестно в чью пользу…

— Пожалуй, в пользу теледевочки, — пошутил Александр.

— А вы знаете, действительно! — оживилась Виктория. — Я не думала в этом направлении. Но, кажется, после той рольки у нее дела пошли в гору. Я видела ее потом в двух или трех клипах. Хотя не могу сказать с уверенностью: может, ею еще кто-то пользовался?

— Ясно. У меня давно создалось впечатление, что на телевидении праведникам не место… Что вы намерены делать дальше? — он перевел разговор ближе к теме. — Ведь не напрасно же вы втянули меня в это предприятие, — Бондарович рассеянно посматривал за окно; следующую фразу говорил, как бы удивляясь сам себе. — Странно, Но я с охотой полез в это бесперспективное и опасное дело.

— Вы считаете его бесперспективным?

— А вы так не считаете?

— Когда была одна, — считала. А теперь…

— Хотите сказать, мы вдвоем сила?

— Примерно так…

— Что ж, мне нравится ваш оптимизм. Он вдохновляет и меня… Итак, ваши планы…

Виктория, видя его реакцию, почувствовала себя много увереннее:

— Я собираюсь узнать, кто убил Смоленцева и с какой целью. Существует весьма ограниченное количество вариантов, и я хочу спровоцировать «момент истины». И считаю, что у меня есть шанс, если вы мне…

Виктория вдруг изменилась в лице и резко толкнула, — переворачивая, — столик на входивших в заведение двоих молодых людей.

Один из них крепко получил по бедру и со стоном упал, а второй хорошо отработанным движением выхватил пистолет и скомандовал:

— Лечь! Руки за голову!.. — при этом потянулся левой рукой за наручниками, что висели у него на поясе под расстегнутым пальто.

Как говорится: размечтался!

Ясно, что до конца провести свою идею в жизнь парень не сумел. Не позволили обстоятельства.

Александр ловко поднырнул ему под руку, когда в той поднимался пистолет на уровень груди, и сделал ему переворот с подсечкой. Рука оказалась вывихнута, а молодой человек упал. Он, видно, совсем упустил из внимания, что перед ним противник, который кое-что умеет, — не исключено, что даже лучше его самого.

Виктория и Александр мотнулись к дверному проему, за которым была кухня.

Макарова выхватила пистолет, Бондарович, поколебавшись — если полусекундную задержку можно назвать колебанием, — последовал ее примеру.

Двое поваров — молодые парни в накрахмаленных белых колпаках — побледнели, увидев в руках ворвавшихся людей пистолеты. Эти парни сами стали едва ли не белее своих колпаков. Глаза у ребят в испуге округлились.