Андрей Воронин - Банда возвращается

Александр посмотрел на Севу пристально — словно пронзил взглядом:

— Когда в сентябре девяносто четвертого Япончик взорвал Тимофеева, кто стал его наследником?

Сева молча затянулся.

— Правильно, — кивнул Бондарович, — к январю зону Тимофеева поделили ты и Михай. Япончик фактически подарил ее вам. Или я не прав?

Последовало молчание.

Банда продолжал:

— Сегодня у вас полный порядок: Япончик держит дело в Америке. Михай проводит наркотики через Дальний Восток. Ты занят отмывкой денег через Европу и Америку…

— Ну ты даешь, начальник!..

— Большой концерн. Ну и, конечно, много мелких местных дел… Таких всегда хватает возле крупных дел — без суеты никому не обойтись… Все правильно пока?

Сева пожал плечами:

— Рассказывай, рассказывай — это твоя сказка.

— А твоя? — Бондарович ухмыльнулся. — Ты мне свою не расскажешь? Не порадуешь?

Сева поджал губы:

— Я в законе, оперу не пою.

— Ругаться вам Япончик не разрешает, — вздохнув, уточнил Бондарович, — да и повязаны вы крепко на одно и то же дело, хотя с разных концов, перспективы большие.

Вроде делить вам нечего.

— Делить всегда есть чего, — философски заметил Сева Могилевчук.

Однако Александр пропустил его замечание мимо ушей:

— Так вот ситуация в корне изменилась, но тебе об этом еще ничего не известно…

— Решили позаботиться обо мне и вытащили с утра под пистолетом для консультации? — Могилев откинулся на стуле и принялся покачивать ногой. — Спасибо за доброту, я лучше домой пойду.

— Лет через…

Глаза Севы стали злыми:

— Через сколько?

— Япончика взяли на горячем. Сегодня весь день ведутся допросы.

— Где?

Бондарович закурил новую сигарету, открыто наблюдая за лицом «вора в законе». Глядеть на него Банде удовольствия не доставляло. Казалось бы, обычное лицо делового человека, волевого и уверенного в себе. Однако лицо это могло вмиг искривиться в отвратительной гримасе, а правильная и спокойная речь в любую секунду могла смениться изощренной и грубой «феней». Кто-кто, а уж Сева «феню» знал!.. Точно так же деловой человек мгновенно превращался в нем в «делового» — вора, для которого грабежи, вымогательство и убийства — такие же привычные операции, как кредит и оплата налогов.

Могилевчук заинтересовался и забеспокоился. Понятно, арест Япончика не мог не затронуть его интересов, и реагировать тут нужно было быстро…

Бондарович заметил его беспокойство:

— Допрос ведется в Америке, конечно. Он же на родину не собирался.

— На чем он спекся?

— Вымогательство, взят с поличным.

— Туфта!.. — сверкнул глазами Сева.

— Пытался получить с фирмы «Саммит Интернешнл» три с половиной миллиона долларов для банка «Чара».

Знакомо?

Несколько секунд длилось встревоженное молчание.

Банда подмигнул собеседнику:

— Конечно, знакомо. Ты сам выводил Садыкова и Коростышевского на Япончика. Они приехали в Нью-Йорк и вместе с Япончиком попытались накатить на «Саммит Интернешнл», а те струсили и обратились в ФБР.

Сева расслабился с довольно натянутой улыбкой:

— Допустим. Мне что до этого? У Япончика свои дела, а у меня свои.

— Брехня, Могилевчук, — засмеялся Александр, — плохая мина при плохой же игре. Япончик оставит теперь активную деятельность на много лет. Как бы дело ни пошло, а ФБР и суд присяжных засадят его на максимально возможный срок, — просто для того, чтобы показать, что им не надо русской сволочи на своей земле, собственной уголовщины хватает. А что из этого следует? Сечешь за мыслью?

— Что?

Голос Севы не дрогнул, сигарета в руках не затряслась, но Бондарович прекрасно понимал, что мозг вора в законе сейчас лихорадочно просчитывает все возможные последствия этого внезапного ареста в Америке.

— На деятельность всех фирм, связанных с Япончиком, будет наложен арест и будет произведена их тщательная и детальная проверка.

— Ну, и что?

— Это значит, что Интерпол проверит и твой «Арбат интернешнл», по которому деньги идут в Будапешт, и «Ритуал», и «Аткома» в Вене, и «Славик Инкорпорейтед» в США, — перечислял по пальцам Бондарович; он неплохо владел информацией. — Еще назвать?

— Как хочешь.

— Как по-твоему, что найдут?

— Ничего, — голос Могилевчука был холоден, как затвор пистолета на морозе.

Александр опять сверлил Севу глазами:

— Может быть, и ничего. Хотя вряд ли… Но самое главное, ты понимаешь, не в этом.

— Так в чем же, чем ты меня хочешь напугать, майор? Интерполом? Плевал я на него, — Могилевчук и правда едва не плюнул на пол; наверное, бандиту все труднее было держать себя в руках — он был довольно импульсивный человек.