Андрей Воронин - Банда возвращается

— Япончик надолго вышел из активной игры. Он, конечно, сможет и из камеры при помощи адвокатов вести стратегическую линию вашей «корпорации» или «фирмы», Как ее называет ваша «братва», — начал объяснять Александр. — Но кто-то из ближайших помощников должен заменить его по многим тактическим или, если хочешь, рутинным, вопросам здесь, на свободе…

— Известно, заменят, — согласился Сева.

— А теперь представь, что ты сначала просидишь в Лефортово тридцать дней, потом я предъявлю тебе обвинение в незаконном вывозе капитала за рубеж — на основании тех документов, которые мне предоставит Интерпол за эти тридцать дней. Вполне реальная перспектива, правда?.. — Александр чувствовал, что садится на белого коня. — И еще я побеспокоюсь, чтобы «тюремная почта» для тебя работала очень плохо, и Розбашу твоему продажному создам некоторые затруднения, чтобы он твои «ксивы» на волю не таскал…

Могилевчук слушал его с мрачной физиономией.

Александр продолжал:

— У меня есть кнопки, на которые я могу нажать.

Как ты думаешь, к каким последствиям это приведет для тебя?

— А для тебя? — в глазах вора блеснула неприкрытая ненависть.

«Проняло, проняло сукиного сына, — понял Бондарович. — Теперь все пойдет, как по-писаному: сначала угрозы, потом предложения взяток, потом „торговля“ на моих условиях… Никуда ты, голубчик, не денешься. Закукарекаешь, если захочу, а нужно будет, — закукуешь!»

— Подходим к сути дела? — усмехнулся Александр.

Сева Могилевчук крепился из последних сил:

— Ну, ну, прыткий!..

— У кого-то из ваших есть сейчас шанс хорошо выдвинуться, — как после смерти Тимофеева, когда вы поделили «орехово-борисовскую» долю, как после отстрела Квантришвили… Но для этого нужно быть на свободе. Такая малость! Всего лишь выбраться отсюда… А ты можешь сильно опоздать к дележу. Что скажешь?

Могилев несколько помягчел:

— Скажу, что ты не по чину разговор затеял, майор.

У меня в моей епархии звание, считай, «генеральское».

А ты кто такой, чтобы со мной торговаться? — Сева нагло усмехнулся ему в глаза. — Завтра тебе скажут меня выпустить, ты и выпустишь.

— Ошибаешься, не выпущу.

— Как миленький, выпустишь. И не пикнешь! Вот и все, что будет. Или ты хочешь свою долю, отдельную?

— Насчет «моей доли» я уже все слышал, что твоя братва могла мне предложить, да и ты прекрасно знаешь, что они в ответ слышали, — Бондарович откинулся на спинку стула. — Не хорохорься, Могилевчук. Тоже мне, генерал. Не смотри, что у меня одна звезда на погонах, не обманывайся. Приходилось мне и с Япончиком работать, пока он за море не свалил, и настоящих генералов допрашивать.

Бывших, конечно, теперь они просто зэки. Впрочем, не исключено, что с тобой захотят поговорить и чины повыше моего. Только вот в чем дело: рекомендовать им, кого следует разрабатывать в дальнейшем, буду я. А для этого я должен хорошо с тобой поговорить.

Сева принял информацию к сведению; он вообще был сообразительный человек — иначе не достиг бы таких высот «в своей епархии»:

— Чего от меня хотят? Стучать? Я «вор в законе» и на «кума» не работаю.

Александр покачал головой:

— Да брось ты! Процентов семьдесят из ваших «законников» были в контакте, и подписки многие давали:

«Отказываюсь от воровского звания и проповедования воровских идей… Обязываюсь помогать и содействовать пресечению… Прошу перевести в больничку…» — Бондарович брезгливо скривился. — Грош цена вашей философии, когда петух клюнет… когда в перспективе — на задворках остаться.

— Думаешь, и я такую ксиву напишу? — глаза Могилевчука бегали, выдавая его растерянность.

На этот раз смолчал майор, оставляя Севе простор для соображения. К тому же Александр не хотел без особой нужды злить волка.

Сева рассуждал вслух:

— Семьдесят процентов! Это брехня ваша, специально для дураков. Суки, конечно, везде были. За всех я голову не положу. Но скорее, из ваших «рексов» семьдесят процентов на прикормке у «братвы» состоят. А всей правды ни ты, начальник, ни я, — оба не знаем.

— Вся правда мне ни к чему, — Банда взял серьезный тон. — А вот кое-что важное мы хотим от тебя услышать. И тебе это не сильно повредит…

— И что я получу с этого? — стрельнул глазами Могилевчук. — Что ты уполномочен предложить?

— Вот видишь, Могилев, ты уже торгуешься с майором.

Забыл про свой «высокий чин», — усмехнулся Александр. — Всего два часа тебя потребовалось колоть. И все — спекся.