Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

— Есть, товарищ полковник…

К вечеру 14 марта наблюдательные посты доложили: приборами визуального наблюдения выявлены многочисленные пулеметные гнезда на территории противника. Пехота продолжает скапливаться — там уже скоро места для нее не будет! Батареи на склонах приведены в боевую готовность — артиллеристы сняли чехлы со стволов.

Еще не темнело, но по руслу Уссури расплывалась сизая дымка. БТРы маневренной группы стояли наготове. Новых посягательств с китайской стороны пока не отмечалось. Но прорвется же — вот-вот прорвется!

Полковник Леонидов нервно курил. Выходит, им можно привлекать армию, а нам — нет! За прошедшие два часа он дважды телефонировал в округ, просил разрешения принять необходимые меры. И неизменно нарывался на один ответ: наберитесь терпения, полковник. Данный вопрос сейчас прорабатывается.

Наконец, родили! Пришел приказ: в течение часа вернуть на остров усиленные наряды пограничников, врага на нашу землю не пускать, но на помощь армейских структур даже не рассчитывать!

Ладно, хоть так… Полковник лично кинулся на заставу отдавать приказы. Майор Яшин, четыре БТРа с двукратным запасом боеприпасов, сорок стрелков — в течение часа всем быть на острове, окопаться, приготовиться к пресечению возможной провокации!

Больше людей и техники он выделить не мог — прорваться могло и в другом месте. Старшему лейтенанту Писареву: выделить наряд из пограничников заставы для усиления группы майора Яшина.

Вызов в штаб последовал в 18.00. Павел вспомнил про пропущенный обед и решил прогуляться до столовой. Там его и отыскал посыльный от Писарева.

— Собирай свой взвод, лейтенант, — распорядился замполит, — через час всем быть на берегу. Мы возвращаемся на остров. Твое подразделение призвано усилить группу майора Яшина. Тепло одеться, подготовить оружие, полный боекомплект и получить сухой паек в расчете на сутки.

— Понял, товарищ старший лейтенант, — Павел невольно приосанился, хотя и почувствовал сухость в горле. — Только взвод… это громко сказано. В строю — четырнадцать человек, включая меня.

— Этого хватит, — отрезал Писарев.

Все ребята находились в казарме и были в курсе дел. Построились быстро, вопрошающе уставились на командира. Подтянулся старшина Фролов, пристроился сбоку.

— Это же не наряд на кухню, товарищ лейтенант? — брякнул Бабаев.

Ох уж этот Бабаев… Он смерил рядового соответствующим взглядом. Тот смутился, пожал плечами, дескать, уж и спросить нельзя.

В течение следующей минуты Павел ставил задачу. Время на сборы — сорок минут, вполне достаточно. Все морально и физически готовы?

Пограничники помалкивали. Он видел перед собой их бледные напряженные лица. Все понятно — «синдром засады». Научены горьким опытом 2 марта. Он сам прекрасно понимал — все происходящее плохо вяжется со здравым смыслом. Вывести наряды с острова, потом вернуть. Какое-то время остров Атаманский был бесхозным. Китайцы могли туда проникнуть, как они это сделали в ночь на 2 марта, закопаться в щели, укрыться от бдительных глаз пограничников, терпеливо ждать сигнала…

Он всматривался в серые, осунувшиеся от недосыпания лица солдат. Все ли справятся? Никто не подведет?

Настороженно моргал старшина Фролов — приземистый тридцатилетний малый. Служил на флоте (когда еще срок службы был четыре года), так отвык от гражданки, что подал рапорт на сверхсрочную службу. Странные зигзаги военной бюрократии — списали с корабля, оказался в пограничниках. Живет в общежитии при штабе — ни кола, ни двора, ни семьи, но вроде не жалуется…

Не прятал взгляд сержант Покровский — уже стреляный воробей, набравшийся бесценного боевого опыта. Украдкой усмехался Бабаев, на публику, небрежно, держал «марку», но Павел уже знал, что этот парень — не такой, он гораздо глубже и серьезнее. И волновался Михаил не меньше прочих. Коля Лапшин из Томска — бывший помощник машиниста, Яков Лупенко из Николаева Украинской ССР — трудился санитаром в поликлинике, мечтал о высшем медицинском образовании. Рослый и подтянутый ленинградец ефрейтор Кузнецов — комсорг взвода, весь из себя правильный, серьезный, выпускник технического вуза, не имеющего военной кафедры. Сельский парень Глобыш — вдумчивый (но не тормоз), смекалистый. Бурят Шагдаров, Роман Модяну из семьи потомственных маляров-лакокрасочников — житель столичного града Кишинева. Смешливый красноярец Вадик Черемшин, мрачноватый Борис Вахрушев — из местных, приморских. Два «брата-акробата» Шульгин и Пустовой — один из Краснодара, другой из Архангельска, сдружились настолько, что неразлейвода; бойцы шутили: вам, мол, жениться надо на близняшках, иначе вся жизнь пойдет шиворот-навыворот…