Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

В субботу 1 марта на заставе был парково-хозяйственный день — как и каждую субботу в Вооруженных силах. Занятия не проводились. Часть личного состава несла боевое дежурство, остальные занимались хозяйственными делами. На дальнем берегу Уссури было подозрительно тихо. С наблюдательных постов докладывали: на китайской стороне все спокойно, изредка появляются патрули с автоматическим оружием, засекли пару аналогичных наблюдательных точек: китайцы с оптическими приборами разглядывают советскую территорию. Было не по себе. Все происходящее напоминало затишье перед бурей.

После обеда капитан Стрельцов вызвал Павла к себе.

— В 18.00 заступаешь на суточное дежурство по заставе, лейтенант. За два часа до наряда пройдешь инструктаж, потом можешь сбегать домой. Отвечаешь за все наше хозяйство.

— Слушаюсь, товарищ капитан, — козырнул Павел. — А разве не Курочкин должен заступать?

— Вот вместо него и пойдешь, — огорошил начальник заставы. — Отравился наш Курочкин. Еда не приходит одна, как говорится. Непонятно, что съел, но пучит человека, в медсанчасти напоили таблетками и домой отпустили. Может, обойдется, встанет в строй. Так всегда и бывает… — Стрельцов досадливо щелкнул пальцами, — когда не надо, все здесь. А когда надо — хрен кого добудешь. Морошко болен, Курочкин занемог, замполита завтра в отряд вызывают — в связи с назревающими выборами. Понимаю, что это важно, знаковое политическое событие, но все же так оголить ответственный участок… В общем, служим за себя и за того парня, уяснил, лейтенант?

Ночь на заставе прошла спокойно. Пограничные наряды уходили, возвращались, солдаты грелись у печки, урывками спали. Дежурные с наблюдательных постов докладывали о подозрительной тишине на территории сопредельного государства. Вроде есть там кто-то, таращатся из темноты сотни злобных глаз — аж мурашки бегут по коже. Но никаких провокаций, все тихо.

В девять утра — досадное ЧП, по счастью, не связанное с притязаниями на советскую территорию! Рядовой Бабаев ушел ночью в самоволку, пробрался в поселок, пробыл там три часа и перед рассветом вернулся в казарму! В поселке его и засекли, телефонировали дежурному на заставу.

Котов схватился за голову — пропади он пропадом, этот Бабаев! Не может без выкрутасов! Лейтенант кипел от злости, оставил пост на несколько минут, побежал в казарму.

Старшина Фролов смущенно отворачивался, делал вид, что он вообще не в курсе. Павел припер дневальных к стенке, потребовал ответа: когда ушел? Когда вернулся? Те отворачивались — сдавать товарища не принято. Ничего не видели, ничего не слышали. Мало ли что могло произойти? А вдруг дневальный на тумбочке отвернулся, в этот момент кто-то и проскочил? А когда Бабаев возвращался, тоже отвернулся или в туалет по-быстрому вышел? Вы же умный, товарищ лейтенант, сами придумайте что-нибудь…

В Советской Армии своих не сдавали. Будь проклята эта круговая порука! Ложное чувство товарищества — вот что это такое!

Павел выгнал из ленинской комнаты всех посторонних, приказал доставить Бабаева. Где он прячется, этот злостный нарушитель дисциплины и воинских уставов? Нечего прятаться, все равно найду! Все тайное становится явным!

Бабаев втерся в ленинскую комнату как-то бочком, смущенный и подавленный. Не ожидал такого провала. И кто сдал? Какой-то не в меру глазастый мирный житель, которому спать полагалось в тот момент.

— Рассказывай, — потребовал Павел. — И даже не рассчитывай на снисхождение. Куда ходил? За спиртным?

— Побойтесь Бога, товарищ лейтенант, — забормотал боец, — за каким спиртным, что вы такое говорите? Вы еще в шпионской деятельности меня обвините. Мы же люди ответственные, понимаем, что сейчас время тяжелое, все должны быть наготове, выпивать нельзя…

— Куда ходил? — перебил Павел. — Не заставляй меня впадать в бешенство. Вот влеплю синяк для симметрии и не посмотрю, что это не воспитательный метод.

Пограничник поежился. Что такое кулак молодого лейтенанта, он уже видел в недавней драке с китайцами.

— Баба у меня в Нижней Масловке, что тут непонятного, товарищ лейтенант… — боец стыдливо опустил голову. — К ней и сбегал на пару часов, ну, так просто… У нас ничего с ней нет. Она бухгалтером работает при механической мастерской, давно в разводе, сама из Уссурийска…

— Подожди, — нахмурился Павел. — У тебя же в Бикиновке баба… хорошая знакомая.

— Так Бикиновка где? — вздохнул гулена. — Бикиновка далеко, туда не набегаешься. У меня и в Новосибирске парочка есть, но это совсем далеко… Не виноватый я, товарищ лейтенант, — взмолился боец. — Ничего у нас с Зинкой нет. Знаки мне вчера делала из-за забора, мол, ждет, почему бы не забежать в гости? Ну, я и сбегал…