Константин Стогний - Позывной «Крест»

Саломея вдруг почувствовала на себе взгляд, который пронзил ее, будто копьем, сверху вниз, и повернула голову туда, откуда он мог исходить. На нее смотрел молодой мужчина, и глаза его не могли лгать. Или могли, но только не сегодня. Филиппу Второму, брату Антипы, тетрарху Итуреи, Батанеи, Трахонитской области и Аврана, самому молодому из сыновей Ирода Великого, было всего двадцать пять лет. Его молодость, красота и сила влекли… куда? Спросите у молодой женщины, куда ее несет, когда она теряет голову…

Тем временем азиатские мимы на сцене продолжали свой безмолвный рассказ под волшебную музыку.

Как удивительно, но язык полного безмолвия — жесты — был понятен всем, кто присутствовал на трибунах. Каждое движение, будто слово, оголяло нерв народа. На трибунах недовольно заворчали, будто соглашаясь с увиденным, поняв каждое «слово» удивительных артистов из-за моря. Увлеченные спектаклем, сидевшие в царской ложе не заметили, как Саломея и Филипп, обменявшись взглядами, удалились. Никто не заметил, кроме Иродиады…

Ирод Антипа побагровел, играя желваками. Народное недовольство оказалось правдой. Все знали, что он женат на собственной племяннице. И весь этот шум внизу, и косые взгляды в сторону царской ложи для привилегированных ничего хорошего не сулили. Этих актеров надо немедленно схватить и казнить!

— За что? — спросила Иродиада мужа.

Антипа и не заметил, как проговорил последние слова вслух.

— Ну… Они слишком много знают и говорят об этом, — замялся правитель.

— Но они ни слова не сказали! — засмеялась Иродиада. — К тому же они иноземцы. Чего ты от них хочешь?

Антипа успокоился так же быстро, как и завелся. Действительно, что это с ним? Откуда иноземцам известно, кто кому муж или жена? Они и языка-то почти не знают. Если бы один из его рабов не знал персидский язык, они бы и о выступлении не договорились. И народ не возмущается, а радуется такому зрелищу, благодарит своего повелителя, а значит, будет работать в два, а то и в три раза усерднее.

Сын Ирода Великого понял, что все это только его страхи, которые сидят где-то в глубине его души, и избавиться от них поможет лишь любовь.

Он сальными глазами посмотрел на супругу.

— Пойдем во дворец, милая, — с намеком обратился Антипа к жене.

— Слава благодетелю Ироду Антипе! — воскликнул кто-то из служащих дворца.

— Слава! — дружно ответили зрители амфитеатра.

— У нас много дел во славу Галилеи, — продолжил Антипа, глядя на жену.

— О да! — засмеялась Иродиада. — Просто тьма.

Глубокой ночью даже внезапный лай собак пронзает громом, а резкий треск цикад наполняет тревогой. Хуже всего страх, что тебя заметят: каждый шаг в тонкой сандалии кажется гулким ударом железного сапога, а собственное дыхание… Такое впечатление, что его слышат за каждым крохотным окошком утлых строений на окраине поселения.

Не радует теплая летняя ночь и яркие неизвестные звезды на черном, как омут, небосклоне. Хочется одного — стать невидимкой. Но так не бывает.

По узким улочкам городка шли двое — мужчина и женщина. Не желая раскрывать себя, оба оделись в длинные серые плащи без подбоя. И правильно: ночью все кошки серы. Мужчина был закутан в клетчатую куфию, женщина скрывала лицо под длинным шелковым платком. Она едва достигала своему спутнику до плеча и могла спокойно спрятаться за его крепкой фигурой, чем и не преминула воспользоваться.

Вот мужчина резко остановился у очередного выхода на большую улицу, и девушка уткнулась носом в его широкую спину. Он обхватил ее рукой и прижал к спине, словно боялся, что она сейчас выпрыгнет и побежит впереди него.

— Никто не должен знать, что мы здесь были, — шепотом произнес Филипп, словно не говорил Саломее об этом ни разу. — Учитель пока не хочет раскрывать себя.

Выждав еще какое-то время, переодетый простым торговцем царь Итуреи, Батанеи и Аврана наконец двинулся вперед, и молодая идумейка засеменила за ним. Они были вместе уже почти месяц, и Саломея все больше привязывалась к этому человеку. Высокий, молодой, красивый, умный, сильный, да еще и состоятельный — что еще надо женщине для любви? Он был так не похож на своего брата Антипу. Похотливый старик с морщинистым лбом и красной гусиной шеей несколько раз пытался приставать к Саломее и возле фонтана в дворцовом саду, и у купальни, и даже стучался в спальню, когда его жена Иродиада спала. Саломея всякий раз успешно избегала домогательств.