Дмитрий Красько - Отпущение грехов

– Открой дверь, любезнейший.

– После одиннадцати часов в нашей гостинице… – начал было тот.

– Я в курсе, – перебил его Ружин. – Это в вашей гостинице. А я хочу покинуть вашу гостиницу. И я это сделаю. За деньги или бесплатно. Для тебя будет лучше, если я сделаю это за деньги.

Дежурный посмотрел на Ружина и решил, что тот прав. Тем более что в руках у напарника уже шуршала – призывно и очень развратно – купюра достоинством в пятьсот рублей. Разбогатеть не разбогатеешь, но за столь небольшую услугу, как открывание двери, вполне солидно.

Недовольно сопя, администратор выпустил нас наружу. Мы вышли, даже не удостоив его прощальными взглядами. Это был какой-то новый тип, я видел его впервые. Ружин, думаю, тоже. И нас с ним ничего, кроме только что потраченной пятихатки, не связывало, поэтому мы не стали размениваться даже на такую мелочь, как стрельба глазами с целью поставить слегка зарвавшегося парня на место.

Кошмарное творение Лозецки уже поджидало у края тротуара. Стоило нам выйти на крыльцо, и дверцы гроба на колесах распахнулись, выпуская в ночь две фигуры. При довольно тусклом свете неона в одной из фигур я узнал самого Лозецки. Вторая была незнакомой.

Я спустился к ним.

– Вот, – сказал Лозецки, – то, что ты просил.

– А он сможет? – я подозрительно посмотрел на дебильную физиономию кандидата в медвежатники.

– Конечно! Это мой внучатый племянник. Глуп, как пробковое дерево, но руки золотые. Домой двести баксов принесешь, понял? – властно сказал Лозецки, обращаясь уже к недоразвитому представителю своего рода.

Тот пролопотал что-то невразумительное и, засунув в рот три пальца одновременно, принялся с увлечением обсасывать их. Все. Сразу.

– Хорошо, – устало согласился я. – На безбабье и кулак – блондинка. – Впрочем, тут я немного покривил душой. Все складывалось, как нельзя удачнее. Во всяком случае, дебил с гениальными пальцами устраивал меня куда больше, чем гений с пальцами дебила. Я не имею в виду Ружина. Хотя и его тоже.

– Ну, давай! – Лозецки взмахнул рукой, сел в свою погремушку и умчался в ночь. Мы остались втроем на пустынной улице. Внучатый племянник по-прежнему обсасывал пальцы.

– Что-то он странный какой-то, – с сомнением сказал Ружин, имея в виду нашего нового помощника. Я согласно кивнул. С ним было трудно не согласиться. – Эй! – мой напарник решил напрямую обратиться к малохольному гению. – Ты хоть знаешь, сколько будет дважды два?

Тот выплюнул пальцы, задумчиво посмотрел на Ружина и сказал:

– Ме-е-е-а!

Это было вообще черт знает что. Я сопнул носом и сказал:

– Вот что значит несоблюдение техники безопасности! Если бы его родители воспользовались презервативом, в мире было бы одним идиотом меньше.

– Ладно, – Ружин вдруг смягчился. – Главное, чтобы нам помог. А там пусть остается идиотом. Пошли, – и он направился к автостоянке. Я – за ним, а идиот – за мной, дыша прямо в затылок. Я не стал возражать, хотя приятных ощущений от столь интимного контакта не испытывал.

Ружин выгнал машину, и мы с внучатым племянником устроились на заднем сиденье. От нечего делать я еще раз решил протестировать его умственные способности. Хотя бы на предмет того, соображает ли он, что ему говорят. Лозецки вроде сумел добиться взаимопонимания, когда приказал доставить домой двести баксов. Наступила моя очередь отыскивать общий язык. Иначе по прибытии на место окажется, что мы перли с собой ненужный балласт.

– Так ты его внучатый племянник? – спросил я.

Дебил вытаращил глаза, что-то соображая, и от его умственного напряжения мне самому сделалось плохо.

– Дя-а-дя-а! – наконец проблеял он.

Я вздохнул.

– Парню всего восемнадцать лет, а его уже успели таким внучатым племянником наградить.

– Игра природы, – заметил Ружин. – Всякое бывает. Хотя, конечно, иметь таких племянников – приятного мало.

Всю остальную дорогу мы молчали. Я и Ружин боролись со сном, дебил сосал пальцы. У него через это дело, готов спорить на штуку баксов, наверняка была куча глистов. Но парня это мало печалило. Он и его глисты вполне мирно сосуществовали. Никаких взаимный претензий. Лепота!

У границы четырех заштрихованных кварталов Ружин остановил машину, достал из бардачка карту и принялся сверяться по ней.

– Нам нужно пройти метров пятьдесят вправо. Там жилой дом стоит. Обыкновенный, типовой. Но Козодой вышел именно оттуда, из второго подъезда. Значит, не совсем обыкновенный. Я почти на сто процентов уверен, что они подземные ходы прорыли. Другого объяснения не имею.