Дмитрий Красько - Отпущение грехов

– Ясно, – сказал он, дослушав исповедь. – А я, признаться, думал, что в тебе просто инстинкт убийцы взыграл. А это, оказывается, несчастный случай. Досадно, но не смертельно. А с гаишниками можно договориться. Я сегодня же позвоню в ФСБ, пусть связываются, улаживают, умасливают – в общем, что хотят, то и делают. Нам сейчас еще с автоинспекцией забот не хватало.

– И я о том же, – кивнул я. – Кстати, о птичках, ты заглядывал под матрац своей кровати?

– Ты о тайнике с оружием? – безразлично уточнил он. Я-то хотел его удивить, а он, оказывается, был в курсе.

– О нем. Ты знал?

– Конечно.

– Почему тогда мне ничего не сказал? – раздражение все-таки начало разбирать меня. Недостоин доверия Ружина, надо же!

– Говорю же – мне почему-то все время кажется, что ты не справишься со своим инстинктом убийцы.

– У меня нет никакого инстинкта убийцы!

– Но ведь ты сам сказал, что в «Москве» он у тебя был, – мягко возразил он. Ну, ни дать – ни взять, настоящий психиатр, пытающийся успокоить буйного пациента. Стало противно, и я раскипятился еще больше:

– Ты ничего не понимаешь! И не поймешь. То, что было в «Москве» – это совсем другое. Меня загнали в угол, и во мне проснулся берсеркер. А когда я держу в руках оружие, моя крыша остается на месте. Так было всегда.

– Ну, все когда-нибудь случается в первый раз, – заметил Ружин, причем довольно резонно. Однако мне на эти резоны было плевать.

– Знаешь, что я тебе скажу, пижон? Я скажу, что это очень отдает недоверием. Ты мне не доверяешь. Возможно, даже думаешь, что я способен на двойную игру, так что лишний контроль за мной не помешает. Может быть, я и не прав, но у меня сложилось именно такое впечатление.

– Если оно у тебя такое сложилось, то я – пас, – Ружин развел руками. – Но ты действительно неправ. Так что давай успокоимся. У тебя был сегодня тяжелый день, понимаю. Но я тебе говорю, что тоже был не на курорте. И ссориться по этому поводу смысла не вижу.

– Да? – хмыкнул я, недоверчиво глядя на него. Весь такой чистенький и гладенький, что аж блевать тянет. Неужели и он умудрился где-то напортачить? Грех, конечно, но это было бы бальзамом на мою израненную душу. – Ну, рассказывай.

Он рассказал. И я, откровенно говоря, был им очарован. Ружин, конечно, пару раз поступил по-свински по отношению ко мне, но он же едва не завершил нашу операцию одним махом. Просто не повезло. Собственно, я не считал, что в этом была его вина – просто случай встал на сторону Козодоя и тот смог избавиться от слежки. Впрочем, зачем на удачу грешить – от Ружина она тоже не вполне отвернулась, раз он убежал от смерти.

– Ну, в общем, счет пока равный? – уточнил я, когда его повесть тоже закончилась.

– Черта с два, – буркнул Ружин. – Они теперь знают, что за ними ведется слежка. Так что мы в проигрыше. Сейчас к ним и близко не подойдешь. Поэтому я хотел тебя спросить – может, какие-то мысли по этому поводу появились?

– Зачем? – удивился я. – Твой план – лучшее, что можно придумать. И это не в качестве подхалимажа. Пусть они о нас знают. Только им вряд ли известно, что ты пометил путь, которым выбирался Козодой. У нас есть координаты штаба. У нас есть карта. Козодой ушел – и фиг с ним. Ты хотел прямо сегодня ночью наведаться туда – вот и наведаемся. Нечего время терять. Кстати, нам потребуется специалист-медвежатник?

– Наверное, – рассеянно сказал Ружин. У него был такой вид, словно он прикидывал, насколько я прав. Возможно, так оно и было. – А у тебя что, в этом городе есть связи с уголовниками?

– Зачем с уголовниками? – оскорбился я. – Я, к твоему сведению, к уголовному миру вообще только по касательной отношусь.

– Знаю-знаю, – усмехнулся он. – Наемные убийцы – обособленная каста, так?

– Вот именно, – кивнул я. – Просто сегодня паренька одного встретил…

Я рассказал ему о Ежи Лозецки, чьи мама и папа были поляками и который собственными руками собрал тачку, больше смахивающую на «Челленджер» сразу после катастрофы, чем собственно на тачку. И мы сошлись во мнении, что такой парень нам будет просто необходим. В документах ФСБ все больше упоминалось о компьютерах и компьютерной памяти, но это была непроверенная информация. Где гарантия, что сектанты не записывали свои сведения от руки и не хранили их в несгораемых шкафах? Да и, даже в случае полной их компьютеризованности, использование сейфов отнюдь не исключалось. Допустим, прятать съемные носители. Мало ли для чего вообще эти ящики могут понадобиться?