Станислав Рем - Капкан на маршала

Флик утвердительно качнул головой. Конец войны был не за горами, а потому марать своё имя с опорочившими себя в мировой прессе СС никому из промышленников не хотелось. Впрочем, как и с национал-социалистическим движением в целом. На дворе не тридцать четвёртый, а сорок четвёртый год. Всего десять лет, а какая существенная разница!

Борман, бросив на собеседника мимолётный, острый взгляд, прекрасно понял ход мыслей миллионера. «Этот нас уже списал со счетов, – догадался рейхслейтер. – Рановато. Думает, самый умный? Переведёт все финансы за рубеж и сбежит? Как бы не так. Камер и пуль хватит и на него, и на его дружков. А деньги имеют свойство возвращаться».

Но вслух рейхслейтер произнёс иное:

– Кстати, в скором времени нам понадобятся океанские суда.

Флик медленно поставил на стол бокал, из которого всё-таки сделал один маленький глоток. Олигарх настороженно прислушался к своему организму. Болей не было. Коньяк мягко прошёл по желудку, не потревожив рану. Действительно, хорошая вещь.

– Что вы имеете в виду? – наконец вернулся к разговору Флик.

– Вам в течение трёх месяцев, естественно, через подставных лиц, необходимо будет приобрести разнотоннажные суда. Гражданского назначения. И чтобы они ходили только и исключительно под флагами нейтральных государств.

– Вы хотите что-то вывезти из Германии?

– Да.

– Если не секрет, что именно? Оборонные предприятия? Вывезенные из оккупированных стран ценности?

– Конечно нет. – Борман одним глотком осушил сосуд. – Вывозить заводы, для того чтобы их потом ввозить обратно? Глупость. Вся промышленность должна остаться здесь. Кстати, через ваших друзей в Вашингтоне и Лондоне надавите на министерства обороны: пусть бомбардировкам подвергаются жилые кварталы. Это восстановить значительно проще, нежели завод. Ценностями пусть займётся Геринг. Он любит всякого рода побрякушки, вот пусть и играется.

– Но ведь это серьёзный капитал.

– Из-за которого можно потерять всё, – едко заметил Борман. – Золото можно переплавить, но тогда оно моментально потеряет свою стоимость. А перстень Борджиа потому и ценен, что он перстень Борджиа, а не кусок жёлтого металла с камнем по центру. Переплавьте его, и цена предмета моментально упадёт в десятки раз. Но именно из-за того, что вы не захотите его переплавить, вся ваша жизненная карьера может прекратить существование. А картины? Гобелены? Статуи? Неужели вы думаете, что, после того как Берлин капитулирует, никто не станет искать всё это? Нет, выжить, встать на ноги и глупо попасться из-за какого-то холста или перстня – не наш путь. Наша задача – восстановить новую Германию. И сделать это следует только и исключительно законными методами и путями. И никакого криминала. А вот по поводу того, что мы станем вывозить, поговорим чуть позже. Когда? Думаю, в самом ближайшем будущем.

Януш Краевски, мальчишка двенадцати лет, долго скитался среди городских развалин в поисках какой-нибудь крысиной норы, в которую он бы смог забиться и забыться. Спать, очень хотелось спать. И есть. Но спать больше.

Отца Януш потерял ещё в тридцать девятом. Как только немцы вошли в Польшу. Тот был офицером-пограничником. Застава, на которой он служил, одной из первых попала под каток вермахта. Сестрёнка умерла год спустя от воспаления лёгких. А три месяца назад Януш потерял и мать во время бомбёжки. Бомба разрушила дом, в котором снимали угол остатки некогда весёлой, дружной семьи Краевских. С тех пор мальчишка прятался то в подвалах, то на чердаках, то в развалинах – где придётся, но ни разу не задерживаясь надолго в одном месте. Он боялся всех. Независимо от национальности. Все они – немцы, поляки, русские, чехи – были его врагами. Немцы постоянно отыскивали молодёжь для отправки в Германию. Януш дважды едва не попал в руки гестапо, чудом ноги унёс. Свои, поляки, выгоняли мальчишку с насиженных мест. А странная парочка, русский и чешка, отобрали у него куртку – единственное, что согревало по ночам, перед тем избив его. С той поры Януш стал крысой, опытной и ненавидящей. На поверхности улиц Януш появлялся только ночью, да и то моментальной вылазкой. За какие-то три месяца он научился бесшумно залазить в чужие квартиры, в которых его интересовали только еда и одежда. Ценностей мальчишка никогда не брал: он бы всё одно нигде не смог их обменять. В скором времени слухи о «продуктовом воришке» заполонили Варшаву. Воровать стало сложнее, но Януш всё одно находил выходы из положения. Теперь он стал забираться в квартиры не только нижних этажей, но и в форточки верхних квартир, с крыши. Для этого, дважды едва не сорвавшись, он научился пользоваться верёвкой не хуже опытного альпиниста. Но своему правилу брать только еду и одежду никогда не изменял. А потому поймать столь странного вора полиции было крайне сложно.