Дмитрий Вересов - Сердце Льва

— Как это «информации ноль»? У нас здесь что, сборище инвалидов? — Рявкнув, генерал преисполнился гнева, но сразу отошел, вытащил папиросу и с важностью закурил. — Ну ведь существуют же сплетни, толки, продажные газетенки, народная молва. Земля, она, полковник, всегда слухами полнится, главное — уметь услышать…

— Так точно, товарищ генерал-полковник, — обрадовался полковник-эрудит и осторожно скрипнул стулом, меняя позу, — есть непроверенная косвенная информация о том, что Берд был атакован превосходящими силами противника и получил чувствительное поражение. Так, в мае сорок восьмого года журнал «Бризант» поместил статью, в которой утверждалось, что вернулась экспедиция далеко не в полном составе. Будто бы как минимум один корабль, четыре самолета и до роты живой силы были потеряны вскоре после того, как эскадра достигла Земли Королевы Мод. Известно также, что Берд признался, будто бы прекращение экспедиции было вызвано действиями вражеской авиации.

— Кто же это его так, а? — Генерал прервал полковника и глубокомысленно потер тяжелый, формой напоминающий кирпич подбородок. — Может, японцы? За Перл-Харбор? Ну а в газетенке той желтой что пишут по этому поводу?

— В журнале «Бризант», товарищ генерал-полковник, была выдвинута любопытная гипотеза, — полковник как-то скис и выговаривал слова раздельно, словно на морозе, — будто бы в течение всей второй мировой войны немцы строили в Антарктиде секретный подземный плацдарм. Американцы пронюхали что-то и послали свои ударные отряды. Однако экспедиция Берда натолкнулась на превосходящие силы противника. Предположительно немцев.

«Ну конечно же немцев! Тех самых, в белых марлевых повязках!» — генерал вспомнил и о Новой Швабии, и о так и не найденных подлодках из конвоя фюрера, и о красноречивом высказывании гросс-генерала Деница и, не показывая вида, спросил:

— Ну а сами-то вы что думаете по этому поводу? Пусть, пусть скажет, посмотрим, далеко ли ему до генерала-майора.

— Я, товарищ генерал-полковник, глубоко уверен, что это деза. Грубая фальшивка, чтобы сбить нас с толку. — Полковник еще больше выпрямился, глаза его презрительно сощурились. — Как всегда, хотят пустить нас по ложному следу. Не выйдет. Да где это видано, чтобы немцы полезли в вечную мерзлоту?! Для них же главный враг — генерал мороз. Благодаря ему они и до Москвы-то не дошли. Гм… тут льды, айсберги, торосы, метели. Опять-таки, все белым-бело, зимушка-зима, никакой конспирации. Медведь антарктический, и тот, когда сидит в засаде, нос лапой закрывает, чтоб не выделялся, где в таком разрезе там устроить базу?

— Нос закрывает? Лапой? — страшно удивился енерал, и голос его сразу подобрел. — Ишь ты, смышленый, стервец. Хоть и белый, а в душе наш, Топтыгин. Значит, лапой?

— Так точно, товарищ генерал-полковник! Передней левой, когда пингвинов выслеживает. — Полковник разрешил себе улыбнуться, но тут же снова стал серьезен и сделал резюме: — Все это происки ЦРУ. Тщетные…

Оба и не подозревали, что в Антарктиде белые медведи не водятся.

Март наступил незаметно. Жутко заорали женихающиеся коты, девушки похорошели, заневестились, с крыш похотливо свесились фаллосы сосулек. А как же иначе, весна — пора любви, томления и взбудораженных гормонов. Время Эроса, Венеры и Кондома. И несусветных глупостей. Вот и Юрка Ефименков не уберегся, получил купидонову стрелу аккурат в чувствительное место. И ведь нашел в кого влюбиться — в первую геофаковскую красавицу, четверокурсницу Галю Охапкину. А Галя была девушкой хваткой и цену себе знала, вращалась исключительно в преподавательских кругах. Фигуристая, смышленая, родом откуда-то с хутора близ Диканьки, она умело пользовалась тем, что так щедро отвалила ей природа, — упругими бедрами, высокой грудью, смазливой, с румянцем во всю щеку мордашкой. Да чтобы с каким-то там худосочным третьекурсником? Тьфу! Хай ему бисов!

И что только Юрка не делал — подарил Гале свое фото, красочно изображающее его в роскошном йоко-гири, звал ее в кино на «Как украсть миллион» и «Этот безумный, безумный, безумный мир», презентовал цветы, книги и даже как-то раз духи, но ничего не помогало. «Юрочка, ты такой забавный, хороший. Мальчик. Нет, нет, я занята».

Совсем дошел бедный Ефименков, побледнел, спал с лица и не в силах более бороться с искусом попросил совета у Тима: «Ты, сподвижник по пути, брат по духу, скажи истинно, как же мне, идущему с тобою рядом, быть?» О харакири, добровольной кастрации и тайном умыкании объекта страсти речь, естественно, не шла, не те времена. «Не знаю пока, брат», — честно признался Тим и в свою очередь, не откладывая на потом, обратился за мудростью к Лене.