Михаил Кречмар - Жесткая посадка

Люди в чёрном снимали с катера все вещи с неумолимостью автоматов, пока, судя по всему, каюта полностью не ушла под воду. Звук турбин сменился с басовитого гудения на протяжный вой, и мы устремились куда-то в сторону открытого моря.

– Козёл, – сказал Василич Степану, указывая на спасённый с катера карабин. – Нас пограничникам вместе со всем имуществом отдавать будут. А как ты эту хреновину им объяснишь?

И мне подумалось, что это были первые слова, которые кто-то из нас произнёс с момента спасения.

Сиро Оноши выслушал последнее донесение с «H-109», аккуратно собрал ноутбук, саквояж с вещами и, церемонно попрощавшись с Муто, прошёл на палубу, где второй вертолёт уже раскручивал ротор.

Капитан Муто бросил взгляд на радар. Эсминец полным ходом, насколько позволял ему лёд, уходил на юго-восток, его на радаре догоняла зелёная клякса вертолёта.

Капитан облегчённо вздохнул. Можно было снова заниматься тем делом, которое он любил больше всего, – ловить рыбу.

Вертолёт приземлился на палубу идущего корабля – это было устрашающее и захватывающее зрелище. Аэродромная команда мгновенно закрепила его за приваренные по бортам рамы, затем группа одетых в белое моряков заскочила в машину и жестами пригласила нас на выход.

Пригнувшись, мы преодолели открытое, исхлёстанное морозным ветром пространство до тёплого жерла двери. Мы буквально залетели внутрь, и следовавший за нами матрос задвинул засовы.

Мы оказались на борту японского военного корабля.

Нас провели в обширный кубрик, весь убранный светло-голубым негорючим пластиком. За столом сидели четыре человека: двое – в белой, двое – в оливковой форме.

Японец в белой форме с большим количеством красных и чёрных ленточек на груди, видимо капитан, обратился к нам через переводчика:

– Мы приветствуем вас на борту японского военного корабля «Харуна», проводящего океанографические исследования в юго-западной части акватории Охотского моря. Мы высказываем радость, связанную с вашим спасением. Мне хотелось бы поговорить с капитаном вашего мужественного судна.

Василич вышел вперёд и пригладил львиную гриву своих волос пятернёй.

– Я – капитан.

– Мне хотелось бы спросить вас: настаиваете ли вы на том, чтобы ваш катер, ещё находящийся на плаву, был поднят на борт нашего эсминца для последующего ремонта?

Василич поглядел на японцев, на белоснежную каюту, так, видимо, не похожую на его берлогу. Взглянул на Ухонина. Ух подмигнул.

– Да хрен с ним, пусть тонет…

– Хотите ли вы что-то специально сообщить находящемуся на борту командованию? – продолжал переводчик.

– Мы и наши люди благодарят вас за спасение, – степенно произнёс Василич, – и мы очень рады, что посреди ледяного моря мы встретили горячее гостеприимство и дружбу!

Старый пьяница говорил и выглядел так величественно, что его в тот же миг можно было делать министром иностранных дел.

– Хорошо, – перевёл переводчик последние слова капитана. – Сейчас вас отведут в ваши каюты, предоставят одежду, соответствующую вашему размеру, вы примете душ и присоединитесь к нам за ужином.

– Прошу прощения, – неожиданно для всех, Василич снова взял слово, – мы очень благодарны за то, что ваши люди спасли с борта катера бо́льшую часть имущества. Но в русском флоте существует традиция – оружие, являющееся неотъемлемой принадлежностью катера, должно утонуть вместе с ним.

В кубрике возникло замешательство, явно не предусмотренное никакими протоколами.

– Прошу прощения, – слово снова взял капитан эсминца, – вы настаиваете, что снятое с борта катера оружие должно быть туда возвращено?

«Они ведь обратно вертолёт пошлют, – подумал Серж, – похоже, с них станется».

– Ну, это, наверное, не обязательно, – скромно потупился Василич. – Мы просто просим, чтобы этот карабин утопили с подобающей торжественной церемонией прямо сейчас, пока мы не отошли далеко от места последней стоянки моего корабля. Если это возможно – сделайте это прямо сейчас, на моих глазах.

– Будьте спокойны, – заверил его капитан корабля, – если вы так настаиваете, мы сделаем это немедленно.

В этот момент с палубы донёсся грохот турбин. На эсминец садился ещё один вертолёт.

В тот же вечер меня вызвали для беседы в какую-то каюту, очень похожую на офис. Я увидел сухого мрачного офицера, для японца – очень высокого роста. Рядом с ним сидел переводчик.